— Я зачем позвонил?
— Да! Ты! — Соня уже почти кричала на него.
— Просто… — И вдруг, совершенно не задумываясь о последствиях, он брякнул: — Просто хотел сказать тебе, Сонька, что, если вам там с твоей мамашей невмоготу, возвращайтесь-ка вы с Данилкой обратно.
— Можно подумать, с тобой кайф, — фыркнула она и отключилась.
А Воронов еще минут десять сидел в своей машине с глупой улыбкой. Если он не ошибается, а он в отношении Сони не ошибался никогда, то она жутко обрадовалась его предложению. Поэтому и разговор прекратила так резко. Чтобы он вдруг не стал настаивать, а она категорически отказываться.
Она же должна! Она же, по соображениям ее заумной мамаши, должна отказываться от совместного с ним проживания, каким бы заманчивым ей это ни казалось.
— Ладно, малышка, поживем — увидим, — произнес он вполголоса, любовно поглаживая пальцами телефон, откуда только что звучал голос его бывшей жены.
Воронов вылез на улицу и не успел сделать и пары шагов, как ему позвонила бывшая теща и наговорила таких гадостей, что у него тут же приключились изжога и головная боль.
— Вы что, Наталья Петровна, прослушиваете телефон вашей дочери? — Володя сомневался, что Соня тут же передала их разговор.
— Мне не надо его прослушивать. Я все время была с ней рядом! — прошипела Наталья Петровна. И она не она бы была, если бы не добавила: — Я все время была с ней рядом и раньше, и теперь. И тогда, когда тебя с ней рядом не было. Постоянно! Не смей! Не смей бередить ей душу, гадина… Не звони Соне, слышишь!
Ну вот! Блеснувшая надежда на то, что плохое утро — еще не повод считать день загубленным, мгновенно испарилась. Володя медленно двинулся ко входу в отдел. Двухэтажное здание из светлого кирпича сделалось под проливным дождем темно-серым, мрачным. Машину поставил далеко. Зонта у него с собой не было. Потому что у него его вообще не было. Он терпеть не мог бродить с зонтом. Поэтому, пока дошел до козырька над ступеньками, промок основательно.
Ступив под козырек, он тут же принялся отряхивать с волос, с воротника куртки воду. Сердито топать промокшими ботинками о бетонный пол под козырьком. И поэтому, когда с ним кто-то поздоровался со спины странно тонким незнакомым голосом, не обратил внимания. Буркнул что-то в ответ и продолжил избавляться от влаги, насколько это вообще было возможно.
Но тот, кто стоял сзади, неожиданно проявил настойчивость и начал тянуть его за рукав, и называть его по имени-отчеству, и спрашивать, а помнит ли он его. Воронову пришлось обернуться.
— Здрасьте, Владимир Иванович. А меня не пустили. А я к вам.
В метре от него, так же промокнув до чавкающих влагой ботинок, стоял Витек. Тот самый мальчик, который с компанией друзей нашел на пустыре Арину Богданову в бессознательном состоянии.
Как давно, кажется, это было! Воронов растерянно смотрел на мальчика. Он не то чтобы забыл о нем. Просто важность сведений, которыми тот мог поделиться, как-то перестала казаться важной. Ну и да, да, закрутился, позабыл.
— Ты чего тут, Витя? — Воронов протянул ему влажную от дождя ладонь. Пожал жесткую прохладную ладошку мальчишки. — Дома что-то неладно?
— Не, дома все ништяк. — Он счастливо улыбнулся. — Родители пить перестали почти. Мать с отцом на работу устроились. Мне, представляете, комп в кредит взяли. Круто!
— Круто, — улыбнулся Воронов, передернулся от холода и шагнул к двери, Витек не отставал. — В магазин-то тот ходишь за едой?
— Почти нет. — Уши у Витьки покраснели, он опустил голову. — Просто там иногда классные вещи хотят выбросить на помойку. А мне жалко. Апельсины, мандарины, хурма. Бочок срезал, и ешь. Вкусно! Привычка, наверное. Да и мать фруктами не балует. Все мясо да кур покупает.
Последние слова прозвучали не без гордости. Воронов невольно порадовался за паренька.
Они вошли в отдел. Воронов прошел через турникет, велел пропустить мальчишку, сказав, что он с ним. Но в кабинет не повел, решил переговорить на ходу.
— Так что за дела-то ко мне, парень?
Он все еще думал, что тому что-то надо для себя или для родителей, а то и для друзей, которых он невольно сдал при их первой с капитаном встрече.
— Владимир Иванович, тут такое дело… — Витек понизил голос до шепота и принялся опасливо озираться.
— Ну! — поторопил его капитан. Заметив маетно слоняющегося по коридору перед лестницей на второй этаж Ивана.
— Я Сизого нашел!
— Какого Сизого? — Воронов нахмурился. — Того, что жил на пустыре? И мог видеть…
— Да он везде живет, где упадет, товарищ капитан! — перебил его мальчишка. — Я поэтому его еле нашел. У него схронов, как у разведчика иностранного! И он это… Не мог видеть. А видел!
— Что видел? — У него пересохло во рту, а сердце, как давеча, принялось вытворять черт-те что.
— Не что, а кого, Владимир Иванович. — Витек от важности момента даже побледнел. И снизил голос до трагического шепота. — Он видел того человека, который привез ту тетку голую на пустырь.
— Что?!
— Да, видел, Владимир Иванович! И мужика, и тачку его.
У него тряслись коленки, когда он схватил Витьку за воротник куртки и потащил его вверх по лестнице. Мимо опешившего Ивана. Мимо посетителей, мимо сотрудников, косившихся в их сторону.
Отпер дверь кабинета. Втащил туда Витька. Скинул куртку на стул. Схватил паренька за плечи, тряхнул и строго приказал:
— А ну повтори!
— Сизый в то утро, когда голую тетку привезли на пустырь и скинули на нашем пятачке, с похмелья маялся. Он с него, как мамка говорит, не мается только во сне.
— Привезли? Почему привезли? Тот человек что же, не один был?
— Нет. Сизый говорит, что их двое было. Мужики, говорит. Молодые. Тачка в хорошем состоянии.
— Так и сказал?
— Ага, — кивнул Витек. — Не новая, говорит, иномарка, но в хорошем состоянии. Говорит, что номера запомнил. Но мне, гад, не сказал.
— Почему?
— Потому что… — Витек стеснительно улыбнулся. — Денег хочет, сволота. Он вроде поначалу к тем двоим хотел сунуться, для шантажа, но передумал.
— А что так?
— А говорит, они меня живо в топке-то сожгут.
— В какой топке? — Вот тут он точно почувствовал, как у него на голове шевельнулись волосы.
— В крематории. Один из них, Сизый говорит, там делами вроде заведует…
Вот и все! Можно почти ставить точку. Осталось взять этих двоих, развести по камерам, нажать, изморить допросами, подсадить к авторитетным людям, чтобы те «внушили» убийцам быть откровеннее. И все!
Только бы вот ордер дали! Только бы не навтыкала палок в колеса судебная машина.
