— Брат, я в таких вещах прочность предпочитаю красоте.
Гарго отложил сварочный аппарат и опять взялся за поршневой молот.
— Надеюсь, от меня здесь есть хоть какая-то польза.
— Ты предпочел бы поработать в кузнице?
— Я много чего хочу, Зонн, но нет, кузница перестала быть моим прибежищем.
Предательство на Истваане V отняло у них многое. Доверие, боевую эффективность, примархов; но были также менее заметные, личные потери, которым часто не придавали особого значения.
Для Гарго такой потерей стала правая рука.
Их ресурсы были ограничены, запасы истощены, но даже по самым низким стандартам его бионический протез был примитивен. Из мастера кузнечных дел Гарго превратился в обычного калеку. Во всяком случае, в собственных глазах.
— Поднявшись на борт этого корабля и присоединившись к этому путешествию, мы все вошли в горнило, — сказал Зонн. — И никто не выйдет из него невредимым. А некоторые не выйдут вовсе…
Зонн вдруг замолчал и посмотрел в сторону.
Гарго перестал стучать молотом и напряг зрение, пытаясь разглядеть то, что привлекло внимание Зонна.
— В чем дело?
— Там что-то есть. — Зонн снял болт-пистолет с крепления.
— Угроза? — спросил Гарго, подавая знак служителю, уже достающему оружие.
— Движение там, где его быть не должно. — Зонн кинул взгляд на технопровидца, руководящего служителями. — Продолжайте работать.
Он направился к источнику беспокойства, а Гарго последовал за ним. Кузнец передернул затвор, посылая болт в патронник. Под основным стволом оружия располагался двуствольный огнемет, черный и лакированный, с соплом в виде змеиной головы, а из-под огнемета выступал цепной байонет.
Гарго назвал его «Драакен» в честь огнедышащих змеев Фемиды, тем самым заявив, что по остроте клыков и ярости огня его оружие не уступает этим жестоким созданиям.
Просканировав пространство через янтарные линзы, он оценил силу помех, расстояние и обстановку, но не обнаружил ни биосигналов, ни каких-либо других признаков того, что так насторожило технодесантника.
— Это аномально, — сказал Зонн, осторожно проходя вперед и активируя серворуку, подключенную к генератору силовой брони.
— Гвардия Смерти?
— Истребительный отряд, оставшийся после недавнего вторжения? Маловероятно…
— Но возможно.
— В таком случае почему они до сих пор не атаковали?
Гарго активировал вокс шлема, но услышал только статику.
— Связи нет.
Зонн резко обернулся. По выражению лица технодесантника было ясно, что даже в этих глубинах корабля такого быть не должно.
— Необычно.
— Можем быть, сигнал глушат.
Зонн вновь посмотрел туда, где раньше заметил движение.
Палуба была большой, как ангар, гулкие коридоры уходили далеко вглубь. По ним плыли окоченевшие трупы, едва видимые в сумраке.
— Кто бы там ни был, — сказал он, — мы должны его найти.
Оставив позади свет дуговых вспышек и снопы искр от сварки, Зонн и Гарго направились в темноту, где их ждали лишь мертвецы.
Глава 37
Смятение
Боевая баржа «Харибда», солиториум
Вар’кир стоял на коленях в умиротворяющей темноте солиториума. В одной руке он сжимал ониксовые четки розария. В другой — древко крозиуса, увенчанного металлической головой дракона.
Именно так — на коленях и со склоненной головой — выглядел капеллан, обретший душевный покой.
Но Вар’кир не знал покоя.
Не вставая с коленей, он наклонился вперед, зажег стоящую перед ним жаровню, и та ожила, озарила солиториум горячим янтарным светом, загнала тени в разукрашенные орнаментами углы.
На большинстве кораблей, служивших Змиям, были такие солиториумы, где можно было предаться размышлениям и восстановить силы. В этих же залах — с черными от огня стенами и удушливым от пепла воздухом — раскаленное железо выжигало на плоти летопись деяний.
Сейчас, впрочем, рядом не было служителей с клейменными прутами. Вар’кир был один. Он нуждался в покое, а не в очищении. Пока что.
Воссоединившись с сыновьями, Вулкан неизменно проповедовал идеи самопожертвования и самодостаточности. У Саламандр стало традицией уединяться, чтобы собраться с мыслями и сконцентрироваться на своих целях. Когда примарх не мог обучать легион своему кредо, эту роль брал на себя Ном Рай’тан.
Как же теперь Вар’киру не хватало мудрых наставлений своего учителя.
Он аккуратно нажал на замки, крепившие шлем-череп к горжету. Те отсоединились со свистом выходящего воздуха, и капеллан медленно снял шлем.
Улучшенный организм за считанные секунды перенастроил органы чувств, и все цвета, звуки и запахи изменились. Теперь он глядел в огонь не через темный янтарь линз, а сквозь алые склеры.
— Отец, — взмолился он, смотря в огонь, — помоги мне увидеть тебя.
Пламя задрожало и поднялось еще выше, пожирая горючее в жаровне, но ничего не показало.
— Повелитель, — прошептал он, не сводя с огня слезящихся глаз, — молю… покажите мне то, что видит Нумеон.
Ответом ему было бесконечное пламя — огненный вал, тянущийся до самых границ сознания.
— Значит, это мое испытание? — вдруг разозлившись, крикнул он теням, как если б там, в задымленном полумраке, стоял сам Вулкан. — Сомневаться, когда другие верят? В этом моя роль?
Никто не отозвался, и Вар’кир закрыл глаза, пока близкое пламя не иссушило их.
— Я не хочу быть слепцом, — тихо проговорил он, растративший весь гнев и полностью опустошенный.
В отчаянии он не заметил, что больше не один. Из теней за ним наблюдал воин в серых доспехах, ставших идеальным камуфляжем.
Не сводя с Вар’кира глаз, Каспиан Хехт медленно вытащил из ножен короткую спату.
Рек’ор Ксафен жалел, что не погиб на Истваане V. Когда предательство раскрылось и к ним полетели бомбы, он оказался заперт в Ургалльской низине вместе с остальными своими братьями.
Восемнадцать боевых рот — почти тысячу эфонионских пирокластов — окружили и расстреляли, они не успели даже открыть ответный огонь. После первого разрушительного залпа от боевого порядка почти ничего не осталось. Ксафен сражался рядом с немногочисленными выжившими из рот других царств Ноктюрна и остатками Гвардии Ворона, которых смяли и вдавили в распадающийся строй наступавших Саламандр.
Он сумел добраться до Ургалльского предгорья, но там уже ждали Гвардейцы Смерти, безжалостно вымуштрованные своими тяжелобронированными командирами отделений и непоколебимые, как Стена Мучеников.
