В подобных трущобах нередко скрывались от кураторов смертные, сбежавшие от работы, или неучтенные пассажиры, искавшие убежища. Беглец, затерявшийся служитель — возможно, Задар увидел кого-нибудь из них.
Но Ксафен знал, что это не так. Его инстинкты никогда не подводили. Еще до Истваана V он чувствовал, что-то неладно, и лишь братские узы с воинами, которых он считал союзниками, не дали ему разглядеть правду. Но больше этого не случится.
На периферии зрения что-то мелькнуло. Грязно-белая броня с пятнистыми зелеными наплечниками, угловатый шлем, лицевая пластина с прорезями. Мерзкий запах. Только один возможный вывод.
— Гвардия Смерти здесь! — прорычал Ксафен. — Убить их!
Он хотел мести. Он хотел восстановить свою честь.
Но больше всего он хотел причинить боль сынам Мортариона.
Ксафен выпустил на свободу адское пламя, охватившее весь коридор.
— Предатели будут гореть! — прокричал он силуэту, корчащемуся в порожденном им огне.
И лишь через несколько секунд понял, что кричит не он один.
Опять Задар.
Му’гарна и Бадук держали его за плечи и пытались вырвать из рук огнемет.
— Отпустите меня! — зло крикнул Ксафен, ничего не понимая.
Дым застилал все, и даже линзы шлема не помогали, и только предупреждающая иконка мигала на ретинальном дисплее. Ксафен запоздало отметил, что тактический идентификатор Кур’ака стал оранжевым.
Ранен. Биометрические данные на дисплее говорили, что критично.
И только тогда Ксафен понял, что натворил.
Грязно-белый доспех превратился в почерневший от огня драконий зеленый. Его брат стоял на коленях в этих дымящихся доспехах и даже не мог выразить боль криком из-за оплавившейся дыхательной маски.
Товарищи выключили его огнемет, и пламя ослабло. Он помнил, как прислонился к ящику с медицинскими принадлежностями и как заскрежетали топливные баки о металл, когда он сполз на пол.
Первым до Кур’ака добежал Задар. Пирокласт к тому моменту упал на бок, продолжая гореть.
Безнадежно пытаясь осознать, что сделал, Ксафен поднял взгляд к потолку и обнаружил, что оттуда смотрят на него в ответ.
Он непонимающе нахмурился.
— Что ты тут делаешь? — спросил он заплетающимся языком.
Му'гарна и Бадук сбавили шаг, когда увидели, что Задар развернулся. Он опять что-то кричал и бешено делал рукой знаки отступать.
Спустя еще секунду прометий Ку’рака воспламенился, и бак с топливом взорвался.
Кур’ака и Задара отшвырнуло в разные стороны. Му’гарну и Бадука сбило с ног и отбросило в переборку. Броня треснула с такой силой, что звук был слышен даже за грохотом взрыва.
Истваан V вновь напомнил о себе, и во второй раз в жизни Ксафен оказался в огне.
Глава 38
Дурные настроения
Боевая баржа «Харибда», незаселенные нижние палубы
Преследуя девочку-беженку, Адиссиан дошел до нижних палуб.
Он почти поймал ее в трапезной, в лабиринте скамей и табуреток, наполненном запахом несвежих переработанных пайков, но она все же ускользнула. Насмешливое хихиканье эхом разносилось по обширной столовой, из-за блокировки «Харибды» оказавшейся пугающе безлюдной.
У него никак не получалось догнать ее. Тонкая фигурка исчезала за переборками, а грязно-белое платье развевалось позади, как ангельские крылышки. Она всегда была немного впереди, задерживаясь ровно настолько, чтобы он не упустил ее из виду.
— Девочка! — несколько раз звал Адиссиан. — Девочка, иди ко мне. Здесь опасно.
— Здесь опасно… — с хихиканьем повторила девочка. — Догонялки, догонялки! — весело крикнула она.
Адиссиану с трудом верилось, что перед ним та же испуганная девочка, которую он встретил на посадочной палубе и которая была так похожа на потерянную дочь. Эту он не потеряет.
Он опять подумал, что следовало бы попросить о помощи, но все же не стал снимать вокс-аппарат с пояса.
Он нагнал ее в одной из малолюдных нижних палуб. Работы по техобслуживанию шли постоянно, но единственными членами экипажа, которых Адиссиан встречал во время погони за девочкой, были бездумные сервиторы.
Да и они уже давно не попадались на глаза.
Она неподвижно стояла в конце закрытого шлюзового коридора, как будто ждала, когда ее найдут, — как будто знала, что игра окончена.
— Довольно, — сказал ей Адиссиан с противоположного конца, пытаясь разглядеть ее в сумраке.
Девочка не отвечала.
Адиссиану никак не удавалось рассмотреть ее лицо. Оно было закрыто волосами, к тому же она стояла вполоборота и смотрела немного в сторону. Он приблизился к ней на шаг. И тут она произнесла слово, от которого он оцепенел, как от паралитического яда:
— Папочка…
Голос Мелиссы.
Адиссиан едва дышал. Сердце бешено колотилось, ладони стали мокрыми от горячечного пота.
— Это невозможно…
Она повернулась, и он увидел ее лицо.
После ухода капитана трон занял Арикк Гуллеро. И в кресле, и на командующей позиции было крайне уютно. Кресло стояло на платформе, откуда вполне справедливо казалось, что он может контролировать немыслимую мощь звездолета движением пальцев. До войны ему собирались выдать собственный корабль — скромнее «Харибды», но все же свой крепкий линкор. Гуллеро с гордостью служил под командованием Коло Адиссиана, но у него были большие амбиции и не меньший талант к пустотной войне.
Не будь Истваана, его жизнь сложилась бы совсем иначе.
Маясь на троне без дела, он размышлял о том, что изменилось бы, не случись резни, но, заметив, что мысли зашли слишком далеко, заставил себя собраться.
На мостике было тихо, и ничто не отвлекало и так нервничающий экипаж. Гуллеро уже запросил у Эсенци и других офицеров отчет о состоянии дел. Никаких изменений. Им оставалось только смотреть и ждать.
Разговоры стихли до глухого гула. Тревога распространялась, как инфекция, усиливаясь с каждым содроганием металла, с каждым стоном деформирующихся пиллерсов.
В варпе даже опытный экипаж мостика не мог значительно влиять на ситуацию, но как Гуллеро казалось, его команда и вовсе беспомощна. Он холодел при мысли, что полностью зависит от Цирцеи и ее умения ориентироваться в потоках варпа, и не мог дождаться, когда они вернутся в холод космоса. Пока же оставалось лишь надеяться, что «Харибда» переживет удары шторма.
Он взглянул на треснувший иллюминатор, но тот был закрыт внахлест серыми створками и ничего интересного не показывал. Тогда Гуллеро окинул взглядом членов экипажа на постах. Несколько человек казались спокойными, но держались за края пультов с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Только сервиторы оставались равнодушны ко всему, давно лишившись эмоций, на смену которым пришли автоматические доктрины.
