Он оставил Василиска в кобуре, доверившись Символу Вулкана. Никто не удивился. Большинству из них уже довелось увидеть или почувствовать сокрытую в нем силу. Невозможно было объяснить, откуда эта сила взялась, но они в нее верили, и только это имело значение.
Зитос поднял молот. Остальные вооружились короткими мечами и пистолетами, кроме Ворко, использовавшего огнемет.
Огонь и сталь были самым эффективным оружием против демонов; они и сила воли. Ультрамарин Эонид Тиэль был в этом убежден. Нумеон не сомневался, что потеря Инвиглио больно ударила по Тиэлю, пусть он и не показал этого, когда они прощались на Макрагге. Отмеченных Красным крепко связывали узы братства — почти такие же, как у воинов Погребального Огня. Теперь рядом с Тиэлем, там, где раньше стоял брат, чернела тень.
У Нумеона таких теней было множество.
Он замотал головой, прогоняя воспоминания. «Они продолжают пытать нас», — подумал он, еще не утратив ясность ума и понимая, что происходит. Даже в библиариуме они не были в безопасности. Защитные чары преграждали путь физическим оболочкам так называемых сирен, но разум Саламандры оставался уязвим.
Нумеон бросил на взгляд съежившихся в темноте людей, которых им придется оставить. Они цеплялись друг за друга и за остатки своего разума. Эсенци попыталась встать.
— Сиди, — остановил ее Нумеон. — Запри за нами дверь и не открывай, пока Ушаманн не скажет.
Эсенци испуганно покосилась на библиария, закрывшего глаза и стиснувшего зубы. Его, как и Цирцею, ждала собственная битва среди бурных волн.
— Если у нас получится, он придет в себя, — сказал Нумеон и добавил, помрачнев: — Если мы проиграем, все это будет уже неважно. У вас есть оружие? — обратился он к обоим смертным.
Эсенци молча кивнула. Адиссиан не сводил глаз с теней, но пистолет у него был.
— В таком случае вы знаете, что делать, если здесь окажется кто-то кроме нас.
— Возьмите, — сказала вдруг Эсенци, осторожно сняв с шеи аквилу и передав ее Нумеону. — Она убережет вас от зла.
Погребальный капитан кивнул и встретился с лейтенантом взглядом пылающих драконьих глаз, проникаясь к ней уважением за этот простой жест.
— Я верну ее.
— Уж постарайтесь, — сказала она.
Нумеон отвернулся, временно исчерпав всю человечность. Теперь требовался иной аспект его личности. Решимость огнем горела внутри, раскаляя горн ярости.
Подчини его. Используй его. Не давай ему использовать тебя.
Мудрость Вулкана. Нумеон не сомневался, что в ближайшее время она еще не раз им понадобится.
Они отправятся в генераториум и будут надеяться, что Гарго и Зонн еще держатся.
Уже поднеся руку к разъединительному рычагу взрывостойких дверей, Нумеон вдруг замер. На дисплее линз, под зернами помех и обычных изображений, вдруг возникли мутные образы — нереальные, призрачные лица, порожденные протекшим в корабль варпом.
— Когда окажемся снаружи, — сказал он, предположив, что они видят на своих дисплеях то же самое, — не верьте ни глазам, ни другим чувствам. Полагайтесь друг на друга и на свои инстинкты.
Нумеон повернул рычаг. С пронзительным скрежетом шестерней взрывостойкие двери медленно раскрылись и выпустили их за пределы библиариума.
Слабый мигающий фосфорно-белый свет почти не нарушал сумрак подфюзеляжного коридора, который вел к библиариуму, и тем более никак не помогал бороться с дурными предчувствиями.
Прозрачные листы пластека и метры изоляции, сорванной с кабелей, покачивались перед ними, закрывая обзор. Вместе с ними в искусственном ветре, порожденном атмосферными рециркуляторами, шевелилось что-то еще — освежеванное, мерцающее бледно-красным на фосфорном свету. Нумеон старался не обращать внимания, но между полосами пластека упорно мелькали подобия лиц, растянутая кожа, когда-то покрывавшая конечности, искаженные татуировки, куски плоти с пирсингом, пустые глазницы…
Нумеон замотал головой, и в коридоре остался только пластек. Пот бежал со лба по носу. Частичное отключение систем жизнеобеспечения снизило температуру на «Харибде», но он все равно взмок.
Выйдя из библиариума, Нумеон поднял руку:
— Стойте.
Нужно было подождать. Нумеон говорил себе, что следовало убедиться, закрылись ли за ними двери, но причина скорее заключалась в желании посмотреть, кто ждет их в темноте.
— Чувствуете запах? — прошептал Дакар.
Нумеон кивнул, не сводя глаз с наводненного тенями коридора. В конце он несимметрично раздваивался: одно ответвление вело в сторону правого борта, другое — левого.
— Мы все чувствуем, — проговорил Зитос, крепко сжимая рукоять молота.
Лучи резкого света от фосфорных ламп выхватили из темноты символы: темные, рваные, грубо начертанные нечеловеческой рукой и влажно блестящие. Нумеон не видел их, когда шел сюда.
В коридоре зазвучал тихий смех.
— Не надо обращать внимания, — сказал он не столько остальным, сколько себе. — Этим тварям на нашем корабле не место. Мы должны прогнать их. Выжгите все, если потребуется.
Когда они подошли к перекрестку, смех стал громче и ниже.
— Дайте мне цель, — прошептал Абидеми.
Воспламенитель на его огнемете зашипел, словно призывая к тишине.
В новом коридоре тоже тихо покачивались полосы пластека. Вырванные из стен трубопроводы валялись на полу, напоминая кишки, а с поврежденного потолка свисали похожие на вены провода.
В корабль что-то ударило, и свет на мгновение погас. Их до смерти перепуганный рулевой вел «Харибду» по эфирному морю, и волны эмоций швыряли корабль, так многое переживший, из стороны в сторону. Возможно, Цирцея уже погибла, оставив их беспомощно дрейфовать.
Нумеон неподвижно стоял в темноте. То же делали и остальные: Абидеми и Ворко — лицом к правому коридору, Зитос и Дакар — к левому, спиной к ним. Для слежки за обоими направлениями отряд был вынужден построиться неудобным образом, на расстоянии в несколько клинков друг от друга.
— Что-то вижу, — тихо сказал Абидеми.
Нумеон его поддержал.
— Она здесь, — сказал он.
В конце коридора, прямо перед вентиляционным люком, возникла босоногая девочка в рваном белом платье до коленей. Она кружилась и ловко прыгала между лентами пластека.
В воксе зазвучало тихое детское пение.
Нумеон попытался закрепить на ней прицел шлема, но целеискатель только дико бегал по ретинальному дисплею, и его пришлось отключить. То, что он видел сквозь голые линзы, не поддавалось рациональному объяснению.
Длинные черные волосы, плавно струясь, словно были под водой, ни на мгновение не расступались и полностью скрывали мертвенно-бледное лицо девочки, как бы быстро она ни двигалась.
