Стали бы Змии возвращаться, если бы не рассчитывали на успех? Каким-то образом им удалось увидеть в волнах эфира путь, не используя Астрономикон.
Будучи у них на борту — во время атаки на генераториум — Квор Галлек почувствовал разум другого псайкера. Теперь же, имея осколок фульгурита, психически привязанный к месту своего происхождения, он мог снова отыскать этот разум. После второго погружения в Гибельный шторм разум непременно будет слаб. Уязвим.
Как любой разум, вынужденный бродить в темноте.
— Старый друг, — сказал Квор Галлек, доставая клинок Асирнота. — Ты мне нужен.
Действовать следовало быстро. Отправленный Лестигоном корабль скоро прибудет.
Платить придется болью и кровью. Как всегда.
Квор Галлек медленно развязал одежду, обнажая кожу груди. Шрамы накладывались на шрамы, но не все были боевыми.
Читая молитву святого Октета, он начал резать.
Боевая баржа «Харибда», мостик
Едва «Харибда» прошла точку Мандевилля, на нее тут же обрушилась ярость Гибельного шторма. По палубам разнесся уже знакомый вой истязаемого остова.
На мостике он напоминал предсмертный крик. Смертные члены экипажа не сходили со своих мест и, стиснув зубы, смотрели в закрытый ставнями иллюминатор, гадая, через какие ужасы сейчас плывут.
Несколько недель продолжалось это мучительное путешествие, и конца ему не было видно.
Все это время Саламандры не расслаблялись ни на секунду. Они неусыпно, грозно следили за любым проявлением слабости.
Нумеон тоже следил целыми днями, и тем неожиданнее было обнаружить слабость в библиарий.
Ушаманн, так долго державший курс сквозь шторм, дрожал от напряжения. Он зажмурил глаза, а на лице блестел лихорадочный пот, в свете мостика казавшийся красным. Как кровь.
Глава 56
Ослепленные
Его боль разделял Вар’кир, едва ли не с отчаянием вцепившийся в крозиус. Он тоже трясся и, склонив голову, шептал что-то на древнем языке ноктюрнских земных шаманов.
До Нумеона долетали лишь обрывки слов, но и их он не понимал. Не многие из ныне живущих понимали.
Вулкан раньше был одним из них, но он еще вернется. Должен вернуться.
Разрываясь между капелланом и библиарием, обоим из которых явно приходилось нелегко, Нумеон не сразу заметил, что Ушаманн испытывает и другие трудности.
— Зитос… — позвал он, поднимая меч в боевое положение и приближаясь к Ушаманну.
Увидев опасность и зная из собственного опыта в Восточной цитадели, к чему это может привести, Зитос двинулся на пострадавшего библиария с другой стороны.
Но не успели они добраться до Ушаманна, как тот запрокинул голову, словно ее дернули, и распахнул глаза, из которых хлынул лазурный свет.
— Кровь Вулкана, Ушаманн, — прошептал Нумеон, поднимая меч, чтобы отсечь библиарию голову. — Мне так жаль.
— Не… я… — прохрипел тот, кривясь от боли, которую доставляла ему речь.
Зитос развернулся, но было слишком поздно: двери в новатум уже открывались, словно и не было на них ни замков, ни засовов.
В проходе стояла Цирцея, очерченная алым светом и частично прикрытая потоками сжатого воздуха из замков.
Адиссиан тоже развернулся и теперь шел к ней от командного трона, словно манимый песнью сирен, слышимой ему одному.
Цирцея оставалась худа, но больше не выглядела слабой. Она как будто плыла вниз по лестнице, ведущей из убежища.
— Капитан, — предупреждающе позвал Нумеон и хотел было вмешаться, но Цирцея выставила перед собой руки, словно сдаваясь.
— Навигатор, — сказал Нумеон, держа руку на рукояти Василиска.
Затем Цирцея посмотрела вверх, и он понял, что это конец. Ее черные глаза казались бездонными. Она улыбнулась и подняла руку к серебряному обручу на голове, намереваясь снять его.
Несколько Саламандр к тому моменту нацелились на нее, но Адиссиан взбежал по лестнице и встал между Цирцеей и воинами, которые обязаны были ее уничтожить. Бедный капитан либо не знал, что она уже мертва, либо отказывался принимать это.
— Отойди, капитан. Это не Цирцея, — сказал Нумеон.
— Я знаю, — печально ответил Адиссиан и упал в ее объятия.
Ее пальцы начали заостряться, превращаясь в длинные когти.
— Любовь моя… — весело произнесла она двумя голосами одновременно и сняла обруч.
Нумеон, вынужденный отвести глаза, вдруг понял, что уже слышал этот тон.
Ксенут Сул.
Но когда Цирцея остановила на Адиссиане взгляд бездонных черных глаз Освободившегося и бурлящего безумием варпового ока, что-то в выражении его лица заставило ее замереть.
— Ты не моя любовь, — сказал Адиссиан монстру в плоти Цирцеи и продемонстрировал взрывчатку, которую держал обеими руками, как подарок.
Нумеон тоже увидел ее боковым зрением и, когда Адиссиан схватил хрупкое тело своей мертвой возлюбленной и прыгнул вместе с ней в новатум, закричал:
— В укрытие!
Адиссиана и Цирцею разорвало на части. Разрушительная сила заряда, зажатого между их телами, усилившись многократно, не оставила от них ничего.
На мостик повалили дым и огонь, посыпались обломки напольных пластин и оборудования. Хотя основная сила взрыва пришлась на новатум, окружающее пространство тоже пострадало.
Нескольких членов экипажа и легионеров, включая Нумеона, сбило с ног.
Эсенци убило бы, если бы Нумеон не заслонил ее, нависнув всем телом и бережно обхватив. Теперь его броню покрывали многочисленные трещины. Лейтенант, с облегчением осознав, что жива, коснулась символа на лице Нумеона.
Абидеми отбросило на противоположную сторону мостика, но он уже медленно, со стонами поднимался. Ему удалось подползти к Дакару, из груди которого торчал большой обломок. Нумеон с надеждой взглянул на Абидеми, но тот покачал головой.
— Скольким еще нужно погибнуть? — спросил Зитос. Его броню тоже покрывали царапины и пятна копоти.
Все присутствующие легионеры подвергли себя опасности, чтобы защитить своих смертных подчиненных.
Благодаря этому жертв было немного.
Нумеон повернулся к нему и хотел уже ответить, когда раздался крик Ушаманна, а одновременно с ним — и Вар’кира. Капеллан сорвал черепную маску, и его глаза пылали адским пламенем. Он наконец отыскал маяк, который был им так нужен.
— Я вижу его! — взревел Вар’кир, ибо ни на что другое не был способен. — Пламя… Иммолус… Смертопламя!
Они вырвались из шторма, и тут Нумеона накрыла волна откровений. Видение, посланное Магнусом, предстало перед ним в новом свете. Он увидел свой путь в горе, кроваво-красное небо, расчерченное зигзагами молний. Теперь он знал, что это значит. Он видел Время Испытаний — когда земля раскалывается и кровь Ноктюрна вырывается наружу, чтобы поглотить все.
