Не в силах продолжать разговор, Ирина Андреевна бросилась прочь от ворот.
Эдгар незаметно покинул пост наблюдений и помчался в чащу докладывать грифону.
В гуще леса мышь взлетел на самую высокую ель и, выбрав удобную ветку недалеко от верхушки, укрепился на ней. «Связь – как обычно», – сказал грифон. Это значит, не надо нестись на Центральный, если не произошло ничего невероятного. Достаточно сообщить по воздуху. Правда, для этого требуется застать грифона в момент полета, иначе он не сможет уловить послание.
Эдгар растопырил уши, медленно повел головой, словно антенной, одновременно издавая звуки нужной частоты.
Ага, есть! Грифон еще в дороге, момент благоприятный. Это человеческие органы чувств и навигаторы искинов не могут установить контакт при наличии Заслона. Волшебным существам он совершенно не мешает.
Эдгар сосредоточился, а потом принялся быстро-быстро щелкать языком, ябедничая на комиссара с директрисой. Просил же грифон наблюдать за парочкой! Сообщение ушло в эфир.
Ответ прилетел довольно быстро, чуткие мышиные уши мгновенно поймали волну: «Из-за Ирины он слишком привязан к Светлоярску, нам это мешает. Устраняй ее. Заодно и волки сыты».
Про волков Эдгар не вполне понял, зато прекрасно уловил остальное. Расправив крылья, он полетел искать Ирину Андреевну.
Вскоре он нашел ее, она медленно шла по тропинке в сторону моря. Довольный Эдгар помчался туда же, но в десять раз быстрее.
У него имелся примерный план действий, но, приближаясь к обрыву, он увидел, что по берегу гуляет мальчишка, и в голове тут же возник новый план, получше.
Несколькими метрами ниже прямо из склона обрыва тянулось вверх дерево, образуя с откосом острый угол. На этом дереве было очень удобно сидеть, опершись спиной на склон, и мечтать, глядя на волны. Или ловить удочкой мелкую прибрежную рыбешку, например.
Удочки у пацана не было. Но он направлялся именно туда, к дереву, и уже нацелился сползать по откосу. Еще чуть-чуть – и он сам себя загонит в ловушку, потому что слезть вниз с этого места почти невозможно. А прыгать в воду опасно: камни. Да и холодно уже. Задача Эдгара упрощалась: надо лишь выманить спящую Хоришь из норы. Голодная, она приползет к добыче сама. Она, правда, может отказаться нападать на мальчишку, но его и не обязательно есть. Он нужен просто как приманка.
Эдгар пустился вдоль обрыва. Погода пасмурная, небо в тучах – это лучше, чем яркое солнце, от которого Хоришь может заартачиться. Еще пара взмахов крыльями – ну вот и расщелина. Хозяйка дома. Эдгар закружил над отверстием: немного резких звуков, и потревоженный монстр, которому нахальный мышь не дал доспать, высунул голову. Эдгар звал, подманивал, пытаясь увлечь за собой. В конце концов животное поддалось и устремилось за ним, без труда удерживаясь на наклонном берегу. Из-под ног его сыпались мелкие камушки, но это не мешало двигаться. Вперед, еще вперед, еще немного… Теперь до дерева с сидящим на нем мальчишкой добраться куда проще, чем возвращаться в расщелину. Придя к выводу, что Хоришь не станет совершать лишних движений и до его возвращения уж точно не сбежит, Эдгар кинулся в лес, поторопить Ирину Андреевну.
Славка Мухин сидел на стволе дерева, растущего под углом к косогору, свесив ноги по обе стороны. Он думал о том, что никому не нужен. С тех пор как в интернате не стало Димки, а потом – Ани, деться было решительно некуда, поговорить не с кем. Казалось, что где-то внутри зияет огромная дырища и в нее, как в бездну, засасывается весь окружающий мир и пропадает там. Людей вокруг хватало, но все они казались ему такими же бесполезными, как, видимо, и он им. Конечно, у Славки была бабушка, она любила его. Но бабушка вечно была занята всякими делами, а вечером рано ложилась спать. Кроме того, Славка не представлял, как бы стал делиться с бабушкой разными мыслями и сомнениями.
Вот, например, недавно по утрам начала болеть голова – в одной точке, на лбу. Пару раз боль была такой сильной, что Славка порывался пожаловаться Ирине Андреевне. Однако боль очень быстро проходила, и он так и не собрался.
Справа послышался какой-то шорох, но Славка даже не взглянул – ветер гонит упавший лист, наверное.
…А больше пугало другое. Почти каждую ночь он просыпался оттого, что чесалось все тело – не сильно, но довольно долго, может быть час. Славка даже думал сначала, что какие-то насекомые завелись в доме или приползли с улицы. Но для уличных насекомых был уже вроде бы не сезон. Кроме того, на первом этаже спали теперь на кроватях, а не на полу. Славка тщательно перетряхивал постель, но не находил никаких следов насекомых. Он предположил, что «чесотка» может быть после какой-нибудь незнакомой еды – например терноягеля. Ведь чесался же летом Ванька после того, как поест земляники. Но у Ваньки тогда были красные пятна – и на щеках, и даже на руках. А у Славки – ничего. В конце концов он отказался от терноягелевого чая, а пил только воду, но зуд не пропал. Еще ему казалось, что волосы стали расти быстрее, чем всегда. Но это могло быть связано с тем, что весь он быстро рос, как и другие ребята в интернате, и особого неудобства не доставляло.
Вновь шорох, совсем рядом. Но Славка был настолько расстроен и погружен в себя, что не проявил ни малейшего интереса к тому, что там шуршит.
…Потом был тот случай с Юлькой. Она давно вертелась вокруг Славки, и это дико раздражало, хотя он и старался быть вежливым и не показывать этого. Но он хотя бы был ей интересен! А теперь даже Юлька к нему не подходит. В общем, жизнь стала серой и беспросветной.
Шорох раздался сверху, прямо над ним. Славка автоматически повернул голову.
Сначала он увидел в паре метров от себя красно-серые кожаные мешки. Из них торчали не то голые упругие ветки растения, не то просто какие-то палки желтоватого цвета. Недоумевая кто, а главное – для чего, так бесшумно подобравшись, бросил эти вещи, Славка проследил взглядом дальше. Мешков было много, они все не кончались. Внезапно все ветки разом дернулись, увлекая за собой мешки, и стало ясно, что все они – единое целое.
Единое тело.
Сердце гулко ударило и пустилось вскачь. Славка медленно развернулся, одной рукой держась за ствол, а другой опираясь на откос.
И увидел голову.
Она возвышалась над ним на членистом туловище, приплюснутая сверху, с двумя длинными щупами-усами и короткими толстыми клешнями.
По три матово-черных глаза с каждой стороны. И челюсти.
Это была гигантская сколопендра. Многоножка.
Славка широко раскрыл рот, чтобы крикнуть, но не смог. Ужас схватил его за горло, сковал руки и ноги, не давая шевельнуться. Он мог только смотреть в черные немигающие глаза.
Смотреть – и понимать, что пришла смерть. И что она наступит не сразу. Сначала он будет очень-очень долго мучиться от боли. От очень страшной боли.
«Все!» – подумал Славка, чувствуя, как по спине стекает липкий пот.
Сколопендра наклонила голову, поводя щупами. Славка уже ничего не видел, в глазах стояло только красное и серое. Началась дрожь – такая сильная, что Славку мотнуло, ударив головой о дерево, он даже прикусил язык. Он понял, почувствовал: она сейчас бросится.
