Они с дядей Колей вышли из дома с лопатами на плечах и торопливо шагали по тропинке, ведущей на берег.
– Видишь, что с лесом творится, Ярик? Все, что могло проснуться, – проснулось. Все, что сможет ожить, – оживет. А волшебные существа, как я слышал, появляются не по одному. Многоножка эта, может, спала где-нибудь в норе или в береговой щели. Они же ленивые, если не тревожить. А эту кто-то, видно, взбудоражил. Может, Славка камушки с берега кидал, кто знает. Скорее всего, теперь и другие подарочки повылупятся – феникс какой-нибудь. Или кентавр.
– Ты веришь в кентавров, Николай? – засмеялся Ярослав Игоревич.
– Я теперь во что хочешь поверю. Ты ж видел это брюхо поганое…
Комиссар не уходил, не ложился спать. Остров подождет. Дела не убегут. Пусть вообще все остановится. Лишь бы она поправилась.
Он подумал, что, возможно, Ирине было бы легче в присутствии племянницы, да и самой Натке не помешало бы узнать, что случилось с тетей. А он так категорично отказался даже попытаться выковырнуть ее из Города.
– Ира, я иногда такой идиот, – тихо, чтоб никто не услышал, произнес комиссар. – Но ты ведь простишь меня, когда выздоровеешь? А ты ведь выздоровеешь?
Ночь наступала. Дети постепенно разбрелись по своим спальным местам. А Антон все сидел и гладил перья. В конце концов сон одолел и его.
Славка проснулся оттого, что тело вновь чесалось. И еще было чувство, что он очень неудобно лежит, хотя уложили его со всей заботой, – взбили подушку, подоткнули одеяло. Славка резко сел, скинув подушку на пол. Бабушка рядом в кресле крепко спала. У соседней кровати, уронив голову на руки, неподвижно сидел комиссар, плечи его ровно вздымались.
«Тоже спит», – понял Славка.
Ирина Андреевна во сне издавала слабые звуки, но спящих орланов Славке тоже приходилось видеть. Интернат безмолвствовал.
Вновь возникла сверлящая боль во лбу. На этот раз она была не такой резкой. Но чувствовал Славка себя очень неважно и заторопился на улицу.
Во дворе, под звездами, голова почти перестала болеть, но зато начала сильно кружиться. И, едва понимая, что делает, Славка упал на четвереньки. От затылка вдоль всего позвоночника как будто пробежал электрический ток. А зуд превратился в другое ощущение – Славка не знал, как его назвать. Казалось, из кожи растет шерсть. Он даже взглянул на руки – нет, слава гоблинам. Но очень хотелось в лес, в чащу. Бежать прямо так, на четвереньках, прямо сейчас. Удерживало только воспоминание о пережитом ужасе. Вдруг там, в лесу, еще кто-то есть?
Внезапно впереди, за деревьями, ему почудилось какое-то шевеление. От страха Славка весь покрылся потом и хотел вскочить, но не мог – какая-то сила тянула к земле. Но тут на тропинку вышли дядя Коля и художник – только тогда его отпустило. Вздохнув с облегчением, Славка встал на ноги и отправился спать.
…Проснулся он оттого, что ему жарко. Уже наступило утро, интернат жил своей жизнью. Птицы на соседней кровати не было – комиссар вынес ее на улицу, на воздух. Бабушкино кресло тоже пустовало.
Подошла Юлька. Умытая, в новой серой жилетке – они вязали ее вместе с Ириной Андреевной, из двух квадратов, это несложно, – с туго заплетенной косой.
– Ну ты как?
– Странно! – честно ответил Славка.
– А это что за шишка? Я вчера не увидела.
Юлька положила руку Славке на лоб. Как раз на то место, где жила головная боль. Под ее пальцами Славка действительно ощутил шишку, но вчера он лбом, кажется, не ударялся.
– Болит?
– Сейчас – нет. Жарко только.
– Температура? – нахмурилась Юлька, кладя на Славкин лоб, а потом на щеки, уже две руки. – Да нет у тебя температуры! Раскройся, если жарко, что ты под одеяло забился!
Славка скинул одеяло и повернулся на бок.
– А это что? – прошептала Юлька.
Сзади у Славки сильно отросли волосы. Но не равномерно. Длинная прядь посредине затылка спускалась на шею, затем на спину и гривой уходила под вырез майки. Юлька поскорее завернула майку. Грива тянулась и дальше, по всей спине, по позвоночнику.
– Да что там такое? – недовольно буркнул Славка.
Юлька провела пальцами по гриве.
– Ты тут… чувствуешь что-нибудь?
Славка резко сел, схватился одной рукой сзади за шею, другой – за спину.
– Что это, мама?! – воскликнул он. – Гоблин, что это?!
– Не бойся. – Юлька сделала успокаивающий жест руками. – Там просто… волосы. Точнее – шерсть. Пушистая светлая шерсть.
– А-а-а-а-а-а-а! – заорал Славка и вскочил. – Зеркало, дайте зеркало!
– Ой, да ты же… весь!.. – воскликнула Юлька, прижав ладони к щекам.
На крики сбежалась половина интерната. В чем дело – поняли не сразу.
Славка вытянул руки. Все они – кроме кистей – были покрыты белым коротким пушком. На груди, животе и на спине пух, или шерстка, появился тоже – Юлька сначала не заметила, увидев более темную и жесткую гриву.
– Что это такое? – кричал Славка. – Что со мной?
Вновь сильно закружилась голова, и он упал на четвереньки. На удивление, моментально стало легче.
Сквозь толпу застывших в изумлении и страхе детей и взрослых уже протискивался дядя Коля.
– Ух ты ж красавец! – усмехнулся он.
У Славки брызнули из глаз слезы.
– Пап, ты чего? – тихо спросил Виталик. – Ему же плохо совсем.
Привратник шумно вздохнул:
– Ну не так уж плохо, думаю. Пошли на улицу, Славик. Юляша, пойдем с нами. А вы не толпитесь тут. У самих скоро бороды вырастут!
Из подростков щетина на лице росла пока только у Виталика, он начал каждое утро бриться. У Славки ее как раз не было, и сравнение было не слишком точным. Просто привратник хотел показать всем, что ничего ужасного не происходит. Впрочем, ему это не сильно удалось. Часть народа потянулась вслед за ним и Юлькой на улицу.
– Идите, идите отсюда! Не видите – парню плохо! Нечего театр устраивать.
Зрители нехотя разошлись по своим делам.
– Не холодно? – спросил привратник Славку, на котором были только майка и трусы.
– Нет.
– А идти на четырех?
– Нормально.
Так они дошли до ближайшего ильма. Славке очень хотелось почесаться боком о дерево, что он и сделал.
– М-да. А ну-ка, Юляша, посмотри, как ты умеешь, что такое с ним?
– А я пойму? – с сомнением протянула Юлька.
– Да кто ж его знает, – пробормотал привратник. – Но попробовать-то надо.
Юлька присела перед Славкой на корточки. Он смотрел на нее измученными глазами и уже ничего не говорил. Она снова положила обе руки на его лоб и попыталась нащупать паутину.
