Эти игры поломали очень быстро, и они исчезли из школы. Одновременно исчезли и трое подростков, которые их поломали. Что с ними сталось, никто не знал.
Полицейские, приставленные наблюдать за детьми, хмуро оглядывали бурлящий, как закипевший суп, спортивный зал.
– Ну и куда их? – спрашивал один, вновь прибывший.
– Совсем опасных, блокирующих электронику, чипируют, – охотно разъяснял «бывалый». – Слабых отправят на производство. Из тех, кто поумнее, программистов будут делать.
– А тех, кто еще не проявился?
– А тоже в программисты отправят. Император сказал: прогресс нужен. Компьютеры теперь везде. Мои пацаны в это барахло уже не играют, им картриджи подавай. А у соседей – вообще диски, что-то новое. Император сказал, Центральный должен производить искинов, как на материке. С материка нам больше присылать не будут.
– Это шутка? – нахмурился новенький.
– Какие шутки, проснись! Ты думаешь, зря сюда этих оглоедов приволокли? Прогрессировать будем!
– Они же вроде не все техно?
– Техно не техно… какая разница? Кто захочет учиться – всех научат. Наши-то не больно стремятся к чему-то. А эти – вон. Шустрые. Сразу видно, из провинции.
– А селить-то где? Не тут же им вечно жить!
– Мэр сказал: по семьям распихать. Желающим.
– А если не найдут двести семей? Насильно станут втюхивать ребенка?
– Ну вот еще! – возмутился бывалый. – Пусть искины воспитывают! А чего им? Железки же. Переживать не будут.
В первые же дни провели перепись, ведь надо было внести данные обо всех прибывших в Паутину – новую информационную сеть. Зачем она нужна, не вполне понимали даже местные полицейские, но предпочитали не ломать голову. Сказали – надо сделать. Решено было не записывать детей под старыми именами и фамилиями. Во-первых, в пределах стотысячного острова они повторялись. Во-вторых, ну кому теперь нужны их старые фамилии? Записывали коротко: инициалами. Позже всем переписанным собирались присвоить еще и номер, но для этого сначала надо было переписать остальных жителей Центрального.
Дети подходили друг за другом, называли имя и фамилию. Полицейский, сидя с блокнотом на лавочке, записывал их в левый столбик. А в правом писал только инициалы: «О.К.», «Е.Г.», «Л.В.». Из середины зала, где восседали шахматисты, послышались крики. Полицейский увидел, как два пацана – один постарше, другой совсем мелкий, шестилетка, – сцепившись, покатились по матам, рассыпав фигуры.
– Это еще что такое? – гаркнул полицейский. – А ну разнять!
Старшие мальчики растащили дерущихся, потом приволокли к нему.
Мальчишка постарше был рыжим и веснушчатым. Лицо примелькалось, но фамилию-имя полицейский еще не запомнил. А вот второго – мелкого, блондинистого, с улыбкой до ушей, когда не ревет, – запомнил прекрасно. От драки щеки его раскраснелись и были, как у рыжего, – веснушчатые. За эти дни он успел надоесть хуже отравы.
– Андрей Пчелкин! Это опять ты!
– Он все время жульничает! – вскричал рыжий мальчишка, не дожидаясь, пока ответит Пчелкин. – Он все время! И в карты, и в морской бой! И в… шахматы!
– Как можно жульничать в шахматы! – раздраженно бросил полицейский. – Я еще понимаю, туза в рукаве прятать. Но в шахматы – как? Что ты наговариваешь?
– Я не наговариваю! – закричал рыжий. – Спросите у них! Спросите у всех! Он все время выигрывает! Он как-то просчитывает! Десять ходов вперед!
Полицейский внимательно взглянул на Пчелкина. Тот лишь застенчиво улыбался.
– Правда просчитываешь? – поднял полицейский левую бровь.
– Я не знаю… Ну а что? Разве это не по правилам? Я просто… думаю так. Но оно всегда совпадает.
– Это нечестно! – опять завел рыжий. – Так нельзя делать, это…
– Да тише ты! – повысил голос полицейский, и мальчишка умолк. – Русанов!
На зов из тренерской явился напарник.
– Побудь тут с этими, мне отлучиться надо. Пошли со мной, Андрей.
В машине полицейский решил на всякий случай глянуть в свою папку с данными на родственников детей – и не пожалел. На паром попадали по-разному. Чаще всего один из родителей обладал способностями техно. У малолетнего же Пчелкина и оба родителя, и все бабушки-дедушки, и дяди с тетями, и даже старшая четырнадцатилетняя сестра, тоже погибшая при взрыве, – все были техно, и довольно сильными.
– О господи, – пробормотал полицейский. – Может, зря я его раньше времени выдернул? Сидел бы спокойно в школе. Слушай, пацан! Я тебя уже записал как «П.А.». Если спросят, как зовут, так и скажешь: «Пэ-А», понял? Но не говори, что ты – Пчелкин.
Андрей заерзал на заднем сиденье.
– А почему нельзя?
Полицейский тяжело вздохнул, про себя думая: «Что придет им в голову завтра – неизвестно. Если искин фамилию пробьет по базе, сочтут еще потенциально опасным, как этих, которые игрушки поломали. Сегодня они взрослых убивают, а детей чипируют, а завтра, может… И о чем только думают – наделали консервных банок, они скоро нас, людей, вытеснят».
– Ты вроде умный парень, раз шахматы просчитываешь.
Андрей кивнул.
– Опасная у тебя фамилия, понимаешь?
Андрей сразу же перестал улыбаться, и полицейский понял: понимает.
– Спрашивать тебя будет робот. Если назовешься Пчелкиным, он полезет смотреть… Ну в общем, не говори, и все. Если прицепится, скажи, что ты Петров. Вон у вас Петровых шесть штук на двести человек. Ну будешь седьмым, какая разница.
Андрей серьезно кивнул:
– Скажу, что я Петров.
…Но искин фамилию не спросил. И Пчелкин Андрей на долгие годы стал «18-П.А.».
Центральный, 16 лет назад
Искин реагировал на музыку. Откликался не только центр восприятия голосовых команд, но даже эмоциональная кривая. На мониторе отражалась цепь ярких точек, они складывались в танцующего человечка.
– Приветствую Искусственный Интеллект. Я твой разработчик и куратор. Зарегистрирован в Паутине под кодом «18-П.А.».
Робот открыл синие глаза. Симпатичный блондин около двадцати человеческих лет на вид, такой бы понравился девушкам. Он сканировал взглядом Андрея и явно думал то же самое.
– Меня зовут искин Итан. Почему мы общаемся с помощью визуально-речевого интерфейса? Слишком медленно.
– Это необходимое правило при общении с людьми, – улыбнулся Андрей.
– 18-П.А. Скорость твоего процессора недостаточно высокая?
«Разработчик и куратор» почувствовал, что краснеет.
– Не успел появиться на свет и уже назвал меня тормозом? Ну спасибо!
– Твой эмоциональный фон свидетельствует об обиде. Я не ставил такую цель. Ошибка выбора.
