Антон бросился к шпиону. Эдгар увидел его и рванул прочь, быстро-быстро взмахивая перепончатыми крыльями. Погоня продолжалась довольно долго: Эдгар был мелким и вертким, он проскальзывал между ветками, куда Антону было не протиснуться. Они немало посбивали листьев, шишек, еловых иголок, обломали веток. Если бы Эдгар не был так напуган и лучше соображал, он ни за что не вылетел бы на открытое место. Но, в конце концов, он просто выдохся – ведь у большого орлана запас сил больше, чем у маленькой мыши. И, оказавшись на берегу, был настигнут Антоном. Тот, не церемонясь, схватил его в когти и потащил. Эдгар пищал и извивался, пытаясь вырваться, но не тут-то было: орлан держал его крепко.
Антон принес мышь прямо в здание «шестеренки», влетев через круглый вход. Караульные узнали его издали и спокойно впустили. Телепатировав на лету одному из уно, чтобы открыл камеру, Антон молнией влетел туда. И как только дверь закрылась, бросился на пол и, выйдя из трансформации, тут же схватил Эдгара за лапу. Ведь по скорости реакции орланы подчас не уступают искинам. Эдгар забил крыльями и заверещал, пытаясь оцарапать Антона свободной лапой, но у него ничего не вышло.
– Ты лучше успокойся, – хладнокровно произнес Антон. – Мне ведь ничего не стоит приложить тебя башкой об железную дверь. Не уверен, что буду мучиться угрызениями совести, – это ведь ты пытался скормить Ирину и Славку сколопендре.
– Я не виноват! Я не хотел! Я не знал! Он заставил меня! – вопил Эдгар.
– Так кому ты служишь, мерзкая тварь?
– Я… никому, – спохватился Эдгар. – Я сам по себе!
– Ты что, боишься его? А зря! Бояться надо меня. Потому что он далеко, а я близко!
Антон размахнулся, словно готовясь ударить мышь о стену.
– Нет, нет, не надо! – завизжал Эдгар. – Я все скажу! Он – грифон. Я служу грифону!
– Наместнику архипелага? Ты шпионишь на него? Следишь за мной, за Ириной, отвечай!
– За всем интернатом. Но за вами двумя – больше всех!
– Это почему? – с интересом спросил Антон, держа мышь напротив лица.
– Не знаю! Так грифон приказал!
– Врешь, все ты знаешь!
Антон снова размахнулся.
– Хорошо, хорошо, скажу! – заорал Эдгар. – Балерина и орлан – это символ. Как циркуль и транспортир. Их нельзя соединять!
– Символ чего?
– Единства мира. Если их соединить, мир нельзя будет уничтожить!
– Да что ты? Неужто грифон хочет уничтожения Спящего архипелага? Он ведь волшебное существо.
– Еще как хочет! Он – воплощение зла.
От удивления Антон даже выпустил Эдгара. Тот рванулся к окну. Между прутьями, впрочем, ему было не протиснуться, и он просто забился в угол на подоконнике.
– И что же грифон планирует делать после уничтожения мира? – мрачно спросил Антон. – Говори, тебе все равно некуда деваться. Построить здесь новый?
– Нет. Он отыщет другой, получше.
– Так почему бы ему не убраться сейчас? – мрачно усмехнулся конде. – Зачем надо трогать архипелаг?
– Потому что он его ненавидит. А просто так уйти не может – нужен мастер дверей, который выпустит его.
– Я много лет не слышал ничего о мастерах дверей! Неужели грифон нашел такого? Отвечай!
– Нашел. Это маленькая девочка. Она живет на Центральном. А брат у нее – дракон! Он ее охраняет.
– А вот тут ты врешь! Не может быть у техно брата-дракона, никак не может.
И Антон полез было за Эдгаром.
– То есть не брат он ей, не брат! Он ей – дядя! Перепутал, ну перепутал я, не убивай! – истошно завопил мышь.
– Дядя, говоришь… Ну вот это, может, и бывает. Ладно, я еще подумаю, что с тобой делать…
В дверь постучали.
– Конде, вы здесь?
– Да. В чем дело?
– Звонил наместник. Он требует, чтобы вы срочно прибыли на Центральный.
«А у меня больше нет манара», – подумал Антон.
– Ты ведь успел все сообщить ему, так?
– Нет-нет, я не успел…
– Не ври, скотина!
– Ну… да. Успел. Но я не виноват!
– Конде Антон! – вновь позвали из-за двери.
– Да-да, я понял. Немедленно иду! Можешь лететь, мышь, – прибавил он на прощание. – Но если попадешься мне на глаза или снова будешь шпионить и пакостить, пеняй на себя.
Безымянный
Много на свете мест, где ты ни разу не был. Много в мире дверей, в которые ты не войдешь за всю свою жизнь.
Но когда тебе только пять, ты уверен, что можешь открыть любую.
Елка с дедушкой Патриком стояли перед дверью. Пройти сквозь нее не получалось, пришлось постучать. После первого же раза дверь отворилась. На пороге стоял бородач, закутанный до подбородка в длинный не то плащ, не то плед.
– Ну наконец-то! Номер три с сопровождением. Заходите!
Елка и дедушка удивились, но проследовали за ним в комнату.
– Я уж отчаялся дождаться. Да еще эти проныры, номер один с девчонкой, стибрили «Звездный путь», и я теперь не вижу, кто что делает. Вот недаром вас, техно, недолюбливают три остальные стороны!
– Какие такие стороны? – только и спросил дедушка, с удивлением осматриваясь. Опять камин! Но еще – телескоп, музыкальный инструмент, чудная́ мебель и занятная картина из кусочков. – Наверное, я должен поблагодарить за наше спасение? А то еще чуть-чуть бы…
– «Спасибо» внучке говори! – возразил бородач. – Она тебя сюда привела через «Солнце маяка». А это сделать, между прочим, можно только с артефактами волшебных существ, потому что такой способ путешествий не для техно. Но мир сошел с ума: драконье кумихимо сплела техно. Носит его тоже техно. И готов поклясться: сделано оно без всякого станка, как могут только техноволшебники!
Дедушка Патрик выпустил Елкину руку и тяжело опустился на стул.
– Я попал в сумасшедний дом, – сказал он, положив ладонь на лоб. – Или в ад.
– Ты попал в башню на Безымянном острове, из которой я наблюдаю за звездами и за жизнью на архипелаге. Он, между прочим, гибнет. А четверо никак не соберутся за игровым столом!
Елка тем временем разглядывала картину на стене. Дедушка Патрик, не надеясь, впрочем, услышать внятный ответ от безумного типа, все же поинтересовался, какие «четверо».
Бородач стал загибать пальцы:
– Номер один, что должен вновь живым человеком стать; номер два, что научился летать; номер три, что идет вперед, открывая все двери, – она сейчас здесь, это твоя внучка; и четвертый, что должен другого понять. У номера один, кстати, задание самое сложное.
– Вероятно, вы считаете, что я должен понимать всю эту ересь, – подал голос дедушка Патрик. – Звучит вроде складно. Но я не уразумел ничегошеньки.
