Однако с появлением на Центральном Пчелки жизнь странно изменилась. Не то чтобы прежние интересы улетучились, – нет. Но возник новый смысл существования. Появился человек, благодаря которому хотелось не рисковать ради риска, а остаться в живых. И неплохо бы – на свободе. Это было до того странно и ново для Арта, что он даже немного стеснялся такой мысли. Раньше заключение в тюрьму показалось бы ему сногсшибательным приключением. А теперь вызывало досаду.
– Я становлюсь какой-то размазней, – сказал Арт вслух, сидя на жесткой кровати лицом к стене и долбя ее ногой. – Приплыли.
Внезапно за окном закричали чайки. Сразу много чаек. Днем Арт видел: за стенами их тюрьмы качалась на волнах целая стая – видно, их тут прикармливали. Арт тоже швырял птицам куски своего обеда – не то чтобы гадость, но есть не хотелось.
Сейчас птиц, возможно, кто-то спугнул.
Раздался громкий стук в стекло.
Арт вскочил. Под окном камеры – лишь море. Неужели друзья нашли способ добраться до него – раздобыли лодку, сумели остаться незамеченными охраной? Он бросился к окну и распахнул его. Снаружи обычной рамы была установлена решетка – довольно редкая, почти такая же, как в зоопарке. Сначала в свете фонарей Арт не увидел ничего, кроме воды и очертаний далекого берега. Но в следующую секунду огромная крылатая тень пронеслась над окном, а прямо в руки Арту упал нитяной браслет. Пчелкина фенечка.
– Обалдеть… – проговорил Арт, разглядывая феньку.
Сомнений быть не могло: та самая. Но кто ее принес, где Елка, где отец, что должен сделать он сам?
Недолго думая Арт повязал браслет на запястье.
Потом вернулся в кровать и уснул.
Аня
Мне и собираться не надо было. Итан меня сразу понял. И только настоял, чтобы взяла с собой альпинистское снаряжение.
– Может пригодиться с вероятностью шестьдесят семь процентов, – заверил меня искин.
А Руби сказал:
– Он для тебя – категория важности «ноль», да? Арт.
– Руби… – растерялась я, услышав такое определение. А потом просто ответила: – Да.
Потому что так и было.
Из орланов нас провожал уно Илья. Ника все это время была с отцом – она настояла на этом, ну и молодец, я считаю. Так что о том, что меня уже нет на острове, ей предстоит узнать только завтра. Но мы обязательно еще увидимся!
Мы стояли на пристани – той самой, куда причалили, прибыв на этот остров. Красивый он все-таки. И Дар-Эль-Альма такая величественная. Жалко, что в темноте ее совсем не видно. Здесь, внизу, везде протянуты провода и лампочки горят, а в вышине ничего подобного нет.
– Не забудьте подумать насчет «бухтелки», – сказали мы на прощание уно Илье.
– Обязательно подумаем. Хотя я почти уверен, что нам придется обойтись без нее. Но мы справимся. Спасибо вам, техно!
Он пожал руку и дедушке Патрику, и даже мне.
– Чтобы быстрее добраться до Центрального, выходите через северное ответвление фьорда. Значительно сократите путь.
Он показал. Дедушка Патрик понял, а я – не очень. Но управлять не мне, так что я не беспокоилась.
Наконец примчался мой папа. Таир задержал его, потому что нужно было заранее объяснить всем конде, как они должны подготовиться к встрече беспилотников. Какие отдать распоряжения своим майорам, и все такое.
– Анечка! – Папа опять подхватил меня на руки как маленькую. – Я только нашел тебя, и вот опять расставаться!
– Ничего, папа, – хлопнула я его по плечу, – такая жизнь. Но ты не волнуйся. У нас все получится.
Он слегка отстранил меня и заглянул в глаза. При свете лампочек я хорошо видела его серьезное лицо.
– Какая ты взрослая, доченька. А я все пропустил и не видел, как ты росла.
– Ничего ты не пропустил, у нас все только начинается! – уверенно сказала я. – Да, Руби?
– Угу, – буркнул братец.
Да знаю я, знаю, что для него Итан – самый близкий и родной. Но промолчать все равно не смогла.
– Елку мою берегите, она кроха совсем! – напомнил напоследок дедушка Патрик, залезая в катамаран. – Эх, что я делаю, зачем я ее оставляю тут…
– Не волнуйтесь, я лично позабочусь о вашем ребенке. Моя программа «Воспитатель НИ» соответствует самым высоким стандартам.
– Я тоже позабочусь, – пообещал мой отец.
Дедушка Патрик глядел на них обоих с таким недоверием, что я поспешно добавила:
– До утра Елка все равно спит, а утром проснется Ника, а она умеет с птенчиками. Стайный принцип.
– Угу… – кивнул дедушка Патрик.
Почему-то лишь этот вариант его успокоил.
Наконец мы, облачившись в спасательные жилеты, привязав к катамарану спортивные сумки со снаряжением, отплыли.
– Я не поняла, где это северное ответвление, – вспомнила я.
– Да просто прямо плывем, лапа. Не разворачиваемся, а дальше, в глубь острова. Там узко наверняка будет, но зато потом вырулим сразу носом к Центральному.
Вдоль берегов тоже тянулось освещение, но совсем низко, у воды, поэтому рассмотреть горные красоты на прощание мне не удалось. Зато погода была тихой. Море – спокойное, небо – звездное. Ветерок во фьорде, впрочем, был немаленький. Ну так в узких местах всегда ветер. Мне захотелось напоследок хотя бы сыграть чудесному острову на гармошке. Я достала ее и осмотрела. Страшновато как-то. Скорее всего, нормальной музыки не получится. Я осторожно дунула, потом еще раз. Ну и звуки! Писклявые, визгливые – тоже мне мелодия! Промучившись еще пару минут, я бросила это занятие. Испортился мой артефакт! От обиды я швырнула гармошку в море. Она булькнула. Но мне до сих пор казалось, что я слышу эти противные звуки.
– Это ветер, – сказал дедушка Патрик. Видимо, он тоже их слышал. – Так бывает в ущелье. Подхватит звук – и носит его, и носит. Ну, вроде эха, что ли.
Однако звук не утихал, а как будто даже усилился где-то наверху. Я задрала голову. В темноте видно было неважно, но на фоне ясного неба я все-таки разглядела что-то длинное и темное, перекинутое через все ущелье. Оттуда и слышались звуки.
– Да ведь это же… – До меня дошло. – Мост! Вот, значит, что такое северное ответвление, – мы же над ним шли! Но эти звуки…
Я зажмурилась. Потому что поняла. Ну как так можно, а? Я только что своей визжащей, расплющенной гармошкой испортила мелодию бубенчиков. Теперь они пищат точно так же. Уж лучше бы я ее не выбрасывала! Все музыку орланам исковеркала! А еще слышащая техно!
Я уселась ровно, сложив руки на коленях, и смотрела только вперед. Все, буду сидеть тихо, пока еще что-нибудь не сломала.
Техмат шел плавно, и вскоре я опять уснула.
Центральный
Арт проснулся от внезапного тревожного ощущения: кто-то ждет его за стенами тюрьмы. Кто-то пришел сюда ночью специально, чтобы увидеться с ним.
