Он кивнул! Уже совсем как человек! Он понимал, он реагировал!
Но что же дальше-то? Как мне вернуть его в человеческое тело?
Я оглянулась на комиссара, стоявшего поодаль.
– Надо снять кумихимо! – напомнил он. – Ты видишь его?
Я срочно принялась искать это самое кумихимо. Кто бы знал, что обычная фенька так называется! Вернее, она была не совсем обычной, но я уже плела такие раньше, и ничего. На левой лапе дракона была широкая полоса коричневого цвета. А ведь коричневая нитка в браслете почти не видна, она внутри. Но если это то, что я ищу, как же это снять?!
«Шутка» кончилась, и я запустила ее снова, как делала всегда, когда мне нужно было справиться с механизмами.
Осторожно подошел комиссар. Видно было, что дракон вовсе не против нашего соседства – наоборот, он ждет, он готов вернуться, он хочет! Но не знает как. И надеется, что мы ему поможем. Но мы тоже не знали!
– Если бы это был механизм, – сказала я комиссару, вытирая слезы.
– То что? – неожиданно заинтересовался он.
– Ну, я бы как-то… Я бы попыталась… Гораздо легче, когда знаешь, как устроено, понимаете? Я видела, из чего состоит будильник, я знала, что внутри часов. Или как моторчик работает, или замок. Когда не видишь, что внутри, – сложнее, но можно попробовать сравнить с чем-то другим, вот как в тоннеле я сравнила механизм со стиральной машиной, просто потому что он напомнил мне ее…
– Хм. Ты знаешь, тело – это тоже механизм. В каком-то смысле.
– Как так?
– Очень просто. Сердце – это насос. Кости – это рычаги. Ты понимаешь меня?
– Ну… примерно.
– Сосуды с кровью это, например, трубы с водой.
– Трубы я знаю, – улыбнулась я. – А на что надо повлиять мне, чтобы Арт стал прежним?
– Прежде всего, у оборотня меняются кости и суставы. Это похоже на… Можешь представить что-то, что складывается и раскладывается?
– Палатка?
– Не совсем. Что-то более подвижное.
Я задумалась.
– Зонтик?
– Пусть будет зонтик! Ты видела, как там складываются и раскладываются спицы?
– Конечно, много раз.
– Вот и с костями оборотня происходит что-то похожее. Они сложены – одна модификация, разложены – другая.
– То есть, – я не заметила, что руками помогаю себе представить то, что говорю, – мне надо сложить его, как зонтик? И сделать из дракона человека?
– Примерно. Но сначала я бы все-таки снял кумихимо. Может, есть еще какая-то песня?
– Конечно.
Возможно, с нее и надо было начать.
– The long and windy road that leads to your door,
Will never disappear,
I’ve seen that road before…
Удивительно, как я помню слова!
… It always leads me here,
Leads me to your door…
Эта штука на лапе дракона стала как бы отдельной. То есть до сих пор это была полоса, неотделимая от кожи, а теперь – браслет. Под него, наверное, можно было попытаться просунуть руку.
– Удачи, Аня! – сказал комиссар.
Умирая от страха, я подошла. И так и сделала – просунула пальцы под браслет.
И он сам остался у меня в руке – просто отвалился.
– А теперь осторожно отходи, – произнес комиссар.
Но я не удержалась и погладила дракона по лапе – он не возражал, – и только после этого отошла. И как раз допела песню.
Взгляд дракона изменился. Он смотрел… с надеждой, что ли.
– Ну а теперь представим, что кости – это механизм, – подсказал комиссар. – Музыка, наверное, подойдет та же самая?
– Нет! – уверенно ответила я. – В серьезных случаях прокатывает только «Имперский марш».
– Пам! Пам! Пам!
Па-папам! Па-папам!
Я пела и представляла кости дракона, как зонтик, который нужно сложить. Я даже руками складывала невидимый зонтик-дракон.
И в конце концов дракон начал складываться прямо у меня на глазах! Если вы думаете, что я обрадовалась…
Я очень испугалась! Потому что он ревел и бил хвостом при этом. И комиссар даже потянул меня немного назад, потому что дракон мог легко меня задеть, и я бы уже болталась на веревке.
Но я не переставала складывать его. Представляю, что будет, если брошу на полдороге! Он трансформировался с трудом, я видела, как ему больно, но чем же я могла помочь, кроме как продолжать то, что делаю!
– Не останавливайся, – поддержал меня комиссар. – Совсем немного осталось.
Поверив ему, я допела «Имперский марш» до конца. На Арта на последних строках песни я уже не смотрела – невыносимо. Я боялась, что песни не хватит, придется продолжать, и уже думала, что петь дальше. Но комиссар тихо произнес мне прямо в ухо:
– Все, Анечка, посмотри.
И я посмотрела. Арт лежал на боку. Да, это был Арт, хотя что-то не так было с его лицом.
– Это остатки драконьей чешуи, они отпадут, не волнуйся, – сказал комиссар.
Я бросилась к Арту. Его глаза была закрыты. Я упала на колени и обняла его. Куртка на спине оказалась порванной, а на моей руке осталась кровь.
Комиссар подошел и присел рядом на корточки.
– Раны в тех местах, где были крылья. Дракон – это не орлан, – вздохнул он и взял Арта за руку, нащупывая пульс.
Не найдя, принялся искать на шее. Кивнул:
– Все нормально. Спит он. Очнется – все будет хорошо. Ты умница, техноведьмочка!
– Я буду сидеть тут с ним, пока он не проснется!
Комиссар кивнул.
– Только ему здесь холодно. Да и тебе. Надо было мне догадаться захватить одеяла. Ну ничего, я сейчас что-нибудь раздобуду.
И он пошел к люку. Но вскоре обернулся:
– А свой медальон на всякий случай надень ему на шею.
– А он не станет техно? – улыбнулась я, снимая медальон.
– А тебя бы это расстроило?
– Нет! Наоборот. Но я люблю его всяким! – последнее я сказала, когда комиссар уже подходил к люку. И я думала, что он не слышит.
Но он обернулся. Я смутилась: неужели все-таки услышал? Он ничего не сказал и спустился в люк.
А я уселась рядом с Артом, поджав под себя ноги, и держала его за руку.
Я смотрела с крыши на остров, освещенный ярким солнцем, и пела «Крошка, спи».
– Пчелка?
Я резко обернулась. А Арт сел. Но тут же застонал и попытался достать рукой до лопатки, вскрикнул и выругался.
