– Сейчас можно поднимать цену, – буркнул сидевший рядом с ней муж. – Новый подвоз будет не скоро.
– А вы знаете, – басовито передразнивая Алеандрину, сказал Орин, – что подворье «Нагорный плес» принадлежит мне?
– О да! Замечательное подворье! – вежливо кивнула племянница наместника.
Я понуро слушал этот разговор. Пустые застольные слова меня сейчас интересовали меньше всего. Я успел спросить Орина, знает ли он проводника, который мог бы провести к Целинделу или, по меньшей мере, обучить самостоятельно ходить через туман, но в ответ каменщик рассмеялся. Сказал, что не привык общаться с безумцами и поэтому познакомить меня с ними не может. Теперь с каждой минутой чувство, что я напрасно ждал помощи от гостей званого обеда, усиливалось.
Когда распорядитель привел меня сюда, здесь еще никого не было. Только виалуты нежно тянули свою песню.
Приемный зал напоминал перевернутую лодку. Его стены плавно переходили в ребристый веерный свод, конек которого украшали резные фигуры животных. Возле угловых колонн высились статуи основателей города, а с их вытянутых рук на цепях свисали открытые чаши светильников. На одной из стен открывался небольшой балкон для частных бесед с монолитной резной балюстрадой, небольшим столиком и тремя деревянными стульями.
Оставленный наедине, я неспешно прогулялся вдоль каменных стеллажей с книгами и резными фигурками. Среди унылого собрания наместных актов увидел искусное издание «Миарской правды» – главного свода всех законов Земель Эрхегорда. На другой полке мне встретился еще более любопытный фолиант – Бирюзовая книга: «Легенды и предания о жизни Акмеона, истории его земных воплощений». Я хотел достать ее, прочесть хотя бы оглавление, но тут возвратился распорядитель, а с ним пришли первые гости: Алеандрина с мужем, два знатных каменщика и жена коменданта, Оэдна, со своим племянником.
Алеандрина была одета богато и до нелепого пестро. Ее платье начиналось широкой шуршащей юбкой с множеством складок и пуговиц, продолжалось каркасом, обтянутым плотной лоскутной тканью из синих, зеленых, желтых полос, и венчалось стоячим кружевным воротом из тончайших пластинок карнальского камня с вкраплениями драгоценных камней.
Едва служанки вынесли первые блюда, Алеандрина, похлопывая в ладоши и смеясь, засыпала меня вопросами о моих приключениях, о том, каких людей я встречал, в каких городах бывал и что интересного там видел. Я отвечал, по возможности, подробно, но Алеандрину мои ответы явно расстроили. Она слушала с улыбкой, но смотрела на меня быстро скучневшими глазами – возможно, ожидала услышать что-то более уморительное или пикантное.
Позже, когда музыканты стали негромко играть на виалоне и аркебуле, когда голоса гостей сменились однообразным лязгом столовых приборов, Алеандрина взяла разговор в свои руки.
– А вы знаете, что в Харгое появился Дергач? Его теперь так называют.
Племянница наместника говорила быстро, напористо. Каждое из ее слов торопилось наступить на пятки другому и в свою очередь опасалось, что на пятки наступят ему.
– Он из богатого рода, но его никто не принимает. Потому что он всегда дергается. Да-да-да. У него страшная аллергия на комаров, от одного укуса его раздувает, как шар. Он постоянно мажется турцанской мазью и пахучими маслами. Этого запаха боятся не то что комары, даже собаки убегают. Что говорить про людей! Но ему этого мало. Он еще приучил себя постоянно дергаться, чтобы ни один комар не сел на кожу. Представляете? Говорят, даже во сне дергается. Однажды, пока спал, так раздергался, что поколотил лежавшую рядом жену. Она теперь его боится. Ждет, пока он захрапит, и уходит на другую кровать!
Алеандрина звонко рассмеялась. Каменный ворот покачнулся на шее, словно веер. Только муж ответил ей коротким смешком, но Алеандрину это не смутило, она продолжала говорить про Дергача.
– Вам интересно? – шепнула Миалинта.
Я неопределенно повел головой.
– Самое смешное, она это все сама выдумывает.
– Эти истории?
– Да. Ей скучно. Уже месяц не было ни новостей, ни слухов. Нечем делиться. Вот и придумывает.
– И все это понимают?
– Да. Но ведь в настоящих слухах правды тоже немного. Значит, особенной разницы тут нет.
Продолжая говорить, Миалинта чуть наклонилась ко мне, и я уловил ее запах – смесь червоцвета и адельвита. Одета она была значительно проще своей двоюродной сестры. На просторной шелковой юбке не было никаких украшений. Синяя корсетная рубашка едва прикрывала ключицы – оставляла открытыми сигвы на шее и левом плече. Длинные черные волосы были переплетены белыми сеточками и крепкими гроздьями спускались по спине. На гладкой светлой коже лицевые сигвы выглядели особенно ярко и красиво.
Уже тогда я заметил, что Миалинта с любопытством поглядывает на мой браслет. Тот изредка показывался краешком из-под рукава. Подумал, что браслет заинтересовал девушку тем, что так плотно сливается с кожей, но ошибся. Миалинта знала о нем больше меня. В этом была надежда и одновременно – опасность. Я уже слышал достаточно за последние дни и не сомневался, что за такое украшение в Землях Эрхегорда могут без промедления лишить жизни.
За спиной девушки стояла служанка – странная женщина с бледным, мертвенным лицом, которая за весь званый обед не проронила ни слова. Строгое серое платье, белый передник, кружевной чепец. Она безучастно смотрела на стол, ни в чем не помогала ни стольникам, ни своей хозяйке. Я с любопытством поглядывал на нее, пытаясь угадать отведенную ей роль. Даже попросил наполнить мою чашу ягодным соком, когда других стольников не оказалось поблизости, и этим отчего-то удивил всех, кто меня услышал. Алеандрина, ее муж, Эрин и Миалинта с удивлением посмотрели на меня, затем в сторону служанки. Должно быть, я нарушил какое-то неизвестное мне обеденное правило. Решил, что вполне обойдусь и без ягодного сока, и со служанкой заговорить больше не пытался. Лишь изредка поглядывал на нее, но, заметив, что мой взгляд то и дело перехватывает дочь наместника, перестал делать даже это, чувствуя себя неловко. Тогда я и не догадывался, что с Миалинтой меня ожидает личная встреча.
Девушка задерживалась. Я ждал ее на аллее Памяти не меньше часа. Мне это не нравилось. Было бы глупо вот так угодить в западню. С другой стороны, если дочь наместника задумала что-то плохое, она могла бы распорядиться не выпускать меня из резиденции или выдать в сопровождение стражников. Сейчас я мог легко сбежать. Если б не туман, я бы так и поступил – при первой возможности уехал из города. С другой стороны, это было глупо. Ведь я три года ехал в эти Земли только из-за браслета… Сейчас меня терзали страх и противоречивые мысли, я хотел одного: чтобы скорее пришла Миалинта.
– Они бы еще козьим пометом кормили, – тихо, почти шепотом пробасил Орин. Он обращался к сыну, Эрину, но его явно слышали и другие гости. – Или кошачьими погадками. После такого обеда дома обедают еще раз.
Эрин пожал плечами. Уныло перекатывал запеченные с рыбьим мясом щавельные шарики, смотрел в тарелку и отцу не отвечал. Худой, почти субтильный, одетый в легкую коричневую пару, он меньше всего был похож на каменщика знатного рода. Судя по ухоженным кистям с витиеватыми сигвами, за инструменты Эрин брался не часто.
