– Убить…
– Да. Мы не можем рисковать. Получив поддержку Совета и стражников, отец распорядится сбросить лигур в бездну Подземелья. И в этот раз проследит, чтобы его приказ исполнили.
– А фаиты?
– Их отпустят, как только туман ослабнет. Думаю, массовый исход двойников отпугнет Хубистан. Им подарят надежду. Отец выделит фаитам достаточно золота и залогов, чтобы они могли начать новую жизнь в другом городе. И поможет тем, кто решит остаться в Багульдине.
Впереди тюремщик открыл для нас камеру второго яруса.
– Детали обсудим позже. – Миалинта жестом предложила мне войти.
Часом позже мы с Громбакхом, Тенуином и Теором сидели в опустевшем «Хозяйнике Анаэллы». Здесь все было разгромлено. Стражники искали тщательно. Рваная одежда на полу говорила о том, что без смертей не обошлось.
– Утырки… – Охотник сплевывал на пол темно-фиолетовую слюну и забрасывал в рот все новые кубики клюта. – Жаль, что меня здесь не было. Я бы поздоровался с гостями.
Ему никто не ответил. Настроение у всех, несмотря на освобождение из каземата, было паршивое. Следопыт сгреб со своей кровати обломки ящиков и сел в излюбленную позу – подогнул ноги, прислонился к стене. Теор неторопливо ходил по комнате со светильником, заглядывал в углы, осматривал следы недавнего побоища. Стражники Зельгарда умудрились даже разломать пустовавшие прилавки вдоль стен, разнесли полки, обрушив с них все корзинки, ящики, керамические вазочки и разливники.
– Так, значит, девчонка пожертвовала собой, чтобы образумить папашу. – Громбакх опустился на груду мешков. Поерзал, устраиваясь, заложил руку за голову и теперь смотрел на меня. – Только я не понял, с чего ты взял, что лигур у каменщика?
Вздохнув, я принялся во второй раз за день пересказывать историю пустышки – от мгновения, когда она попала в Багульдин, до дня, когда ею воспользовался Орин, – и в этот раз дополнил историю фактами, о которых упоминала Миалинта. Коротко объяснил, что случилось на встрече с наместником, и рассказал о том, что запланировала сделать его дочь.
– Дела… – только и протянул охотник.
Тенуин и Теор по-прежнему молчали.
– Для вас все готово, – закончил я.
– Если ты про крольчатину и хмель, то доставай, я не откажусь. – Громбакх придвинул к кроватям уцелевшие бочки, водрузил на них деревянную панель и так восстановил незатейливый стол.
Можно было подумать, что мы вернулись в то утро, когда я впервые зашел в «Хозяйник Анаэллы», когда еще не подозревал, до чего насыщенными окажутся следующие дни.
– Думаю, с хмелем там проблем не будет. А вот на крольчатину я бы не рассчитывал.
– Там – это где? – не понял охотник.
– В кузнях. Миалинта договорилась, что вас пропустят в убежище. Никто не знает, чем все закончится. У вас будет возможность переждать в безопасности.
– Вот как… – Громбакх, усмехнувшись, посмотрел на Тенуина. – Прости, хангол, но звание главного умника с тебя снимается. Если ты еще не понял, объясню во второй раз. И будь добр, слушай. Ты ведь полезешь туда, в дом Орина?
– Я должен.
– Должен пестрым юбкам твоей подруги?
– Ты знаешь о моем договоре с Миалинтой.
– Ну да, ну да… И по этому договору ты, конечно, обязан пялиться на нее во все глаза.
– Я не пялюсь.
– Расскажи это моим порткам! Может, они тебе поверят.
– Гром.
– Что?! – Охотник рассмеялся так, что чуть не подавился пенной слюной синюшки. Закашлялся, старательно сплюнул на пол, после чего принялся мазать носовые бурки ароматным маслом.
– Если хочешь что-то сказать – говори.
– Вот как! Хангол обиделся.
– Гром.
– Ладно, ладно! Говорю. Только ты слушай. В этом поганом доме будет решаться судьба всего города, а значит, и наша, я ведь все правильно понял? Вы туда не пировать лезете. И в помощники берете гвардейцев. Сомнительная компания. Знаю я ваших гвардейцев. Те еще индюки. Только и могут, что своим зобом размахивать на парадах и крестьянок лупить. Понимаешь? Я предпочитаю свою судьбу держать в своих руках. Мне так спокойнее. Понимаешь?
– Да.
– Я пойду с вами. И Тен пойдет. Его можешь не спрашивать.
Следопыт на слова своего друга не отреагировал. Под глубоким капюшоном не было видно его глаз. Сидел он, как всегда, неподвижно.
– А про нашего щегла я не знаю. – Громбакх махнул рукой в сторону Теора. – Глядишь, ему тоже захочется своим шнурком поразмахивать.
– Я могу вам помочь, друзья. – Теор неспешно подошел к столу. Поставил на него найденный среди мусора котелок. – И дело даже не в моем кнуте. Размахивать оружием – дело почетное, но я лучше помогу вам головой.
– Будешь размахивать головой? – хохотнул Громбакх.
– Я приведу вам человека, который хорошо знает дом Орина. Расположение комнат, коридоров. Знает количество наемников, которые его охраняют. Быть может, слышал что-то про пленных фаитов и укажет, где их содержат.
– И откуда у тебя такой человек? – удивился охотник.
– Пока вы, мой друг, сидели тут и жаловались на жизнь, я не брезговал общаться с местными жителями.
– Смотрите, какой общительный… И кто этот таинственный доносчик?
– Точнее, два доносчика, – промолвил я.
Увидел, как приподнялись брови Теора, и понял, что моя догадка была верной.
– Проницательность не изменяет вам.
– О ком речь-то? – нахмурился Громбакх.
– Но у меня будет небольшое условие. – Теор поправил сбившиеся на лоб волосы.
– Вот еще… – хмыкнул охотник.
– Я попрошу вас, – Теор смотрел на меня, – помочь нам в поисках моего брата.
– Помочь?
– О, от вас ничего не потребуется! Вы просто будете нас сопровождать на руины Авендилла. Уверен, наш уважаемый следопыт и его друг сами справятся с этой задачей. Вы же просто… проедетесь с нами. Как знать, быть может, ваша способность слышать и видеть то, что скрыто от других, поможет. Руины – место странное и по-своему опасное; такой человек лишним не будет.
«Он тебя предаст, но ты ему доверься».
«Его предательство поможет».
«Он не виноват».
Я с любопытством посмотрел на Теора. На его черный облегающий костюм с плотными манжетами и высоким, затянутым на все шнуры воротником. На кистевую сигву с изогнувшимся в полете акробатом. На его баерки из легкой черной кожи. На свернутый кольцами и закрепленный на поясе хлястник. На худое, бледное лицо, обрамленное волнами длинных черных волос.
За эти дни я так ничего толком и не узнал о Теоре. Впрочем, как и о следопыте. Но в случае с Тенуином все казалось объяснимым – молчаливый, скрытный, видом и поведением полностью соответствующий своему занятию. С Теором было сложнее. Акробат, выступавший с кочевниками. Но при этом манерный и напыщенный, как дворецкий или распорядитель какого-нибудь наместника. К тому же богатый, если судить по оплате, которую он назначил Грому и Тену за поиск сбежавшего брата. «Илиус тот еще фантазер. Наслушался всяких суеверий. Оставил мне записку и ушел». Сюда же можно добавить его родство с пустынными аваками – людьми, известными хитростью и жестокостью. И не стоит забывать о том, как он владеет хлястником, – я хорошо помнил, что он смело и безжалостно расправился со стражниками в квартале Теней. Из всего это складывалась интересная картина.
