– Петя? – Инженер уткнулся в меня и остановился, с удивлением озирая нашу троицу (Лены уже не было видно). – И вы тут, Максим Кириллович?
Мой отец зашел ему за спину, чтоб не рванул назад. Тот нервно оглянулся и сказал:
– Петя, мне нужно к распределителю. У нас что-то непонятное со светом.
– Не беспокойтесь, я помогу восстановить. Поломка – тьфу.
– Вы знаете, где поломка? – глупо спросил он.
– Я старался быть аккуратным, когда ломал, все-таки имущество не чужое.
– Так это вы?
Инженер попятился. Попытался найти взглядом Дом коменданта, но туман вокруг быстро густел: Лена работала вовсю. Отец взял его под мышки и приподнял, не спеша возвращать на землю. («Ой, зачем!» – «Чтоб вы не отвлекались, уважаемый».) Пряхин трепыхался и беспомощно дрыгал тощими ножками.
– Нам нужен бокс номер двадцать семь, – сказал я напрямик. – Хранилище артефактов. Пытать вас жалко, да и нет времени, поэтому вы просто доведите нас до места, о’кей? Если откажетесь, вас придется убить. А следующим, кого мы спросим, станет ваша супруга.
– Я же на подписке! – взмолился он.
– Мы никому не расскажем.
– Не могу… нельзя…
– Забыл сказать, что убивать буду вот этим. – Я вытащил «чпокер» и показал ему.
«Старик Лихтенгаузен» вдруг вспотел и даже перестал дергаться. Отец поставил его ноги. Я направил «чпокер» в обвисшую харю.
– Уберите, – пискнул он. – Пожалуйста…
Ага, знаком с этой несерьезной на вид штуковиной, видел у кого-то из сталкеров, вводная информация не нужна… Тем лучше, сбережем время и сразу перейдем к основной части доклада.
– Спора пробьет и кожу, и мышцы безболезненно, – рассказал я ему по-дружески. – И отростки первые несколько секунд без боли будут проходить сквозь ткани и органы. Но чуть позже, когда даже бригада хирургов уже не поможет вам расстаться с «ведьминым гнездом», – тогда боль придет адская. Выстрелить разве что в голову, чтобы вы побыстрее отмучились? Нет, не стану… Обидно портить такое умное лицо. Разрастется вместо него черт знает что, в закрытом гробу хоронить придется…
Главное в такой ситуации: говорить негромко, очень вежливо и непременно на «вы» – действует несравнимо эффектнее, чем вопли, истеричные угрозы и размахивание оружием. Никто меня этому не учил, своим умом дошел.
Сейчас тоже подействовало. Даже не пришлось повествовать о том, что мучения продлятся примерно неделю, а остановить процесс можно, но лишь заморозив его объект и субъект до минус двухсот по Цельсию.
– Да уберите же! Хранилище в углу, я покажу…
В углу, подальше от всех… Почему-то я так и думал.
Можно было бы обойтись без допроса и без угроз, наверное… Если бы в день штурма Питер Пэн не протормозил и до конца проследил, куда бегут Эйнштейн с Леденцом, рванувшие к секретным боксам. Но задним-то умом все крепки, и понятно почему – достаточно сравнить размеры полушарий, верхних и задних… И я ничем не лучше прочих. Крепок. Задним умом.
И мы пошли по острову, прихватив по пути Лену. Предварительно я восстановил подачу электричества, чтобы в здании не волновались.
«В углу» означало, что идти надо на второй остров – тот, который маленький. Новая Голландия считается единым островом, но на самом деле состоит из двух кусков суши. Дело в том, что Ковш соединен с Мойкой и Крюковым каналом внутренними протоками, так вот и образовался клочок земли, отделенный водой от остальной территории базы. Островок этот максимально удален и от главных мостов, и от администрации. Именно что угол, тупик, зады. Здания там совсем обветшавшие, мне казалось, что использовать их нельзя… или я чего-то не знаю?
Рыночную площадь, раскинувшуюся между Кузней и прудом, мы обошли стороной. Земля там посыпана галькой, хруст шагов слышен издалека. Кроме того, где-то там прятался неведомый «колодец», поглотивший обер-вертухая.
Ненавижу неведомое.
Пошли в обход, по отвратительному черному газону. Я, Лена, Андрей, инженер и папа, в таком порядке.
Лена прореживала свой же туман, давая мне видимость на несколько метров, а я выбирал маршрут. Общее направление – на малый остров, если инженер не наврал. По бокам выплывали и исчезали в дымке то скамейки, то столбы линии электропередачи. А вот и большая каменная ниша в земле, построенная когда-то специально для разведения костров – в ней явно что-то жгли, причем недавно. Огнеметом. Вокруг ниши тоже жгли, от щетинистой травы на земле остались характерные пятна, черное на черном. Очень похоже, здесь ликвидировали гнездовище «мозгожорок», не дав этой дряни разрастись и загадить весь остров.
Вояки в последние сутки без дела не сидели… Воистину не сидели. На волейбольной площадке лежало тело в коконе, больше похожее на липкую тряпку, – очередной несчастливый солдатик. Помочь ему было нельзя, даже если бы я имел обыкновение помогать жабам.
Да он и не трепыхался, давно спекся. «Знойный пластилин», что вы хотите. Разинутый рот, теперь уже в прямом смысле жабий, и бессмысленные глаза размером со столовую ложку, вот и все, что осталось от представителя бесхвостых земноводных. Нос ввалился, в рот заползала пленка, сглаживая рельеф лица. Видно было, что тело изрядно уменьшилось в размерах, словно собираясь деградировать обратно в головастики…
К Ковшу выбрались без происшествий. Возле протоки обнаружился страж, поставленный приглядывать и за мостиком, и за прудом. Марево, усилиями Лены покрывшее Новую Голландию, отчаянно усложняло его задачу, и потому парень нервничал. Наставил на меня стволы своего АГК. Однако тут же расслабился:
– А, это ты, Пэн…
Он озирал нашу четверку, в которой хорошо знал двоих (меня и инженера), и явно чувствовал что-то неладное, однако не успел оформить смутное чувство в действия. Я быстренько испортил ему связь, пока он не доложил о нашем появлении.
Не доложит – ни сейчас, ни когда очнется. Отец зашел в тумане сзади, легонько придушил его, нежно положил на землю:
– Поспи, сынок.
Мы выдвинулись на второй из островов, перебравшись по деревянному мостику.
И там наше сегодняшнее баснословное везение закончилось…
Все в мире конечно – по слухам, даже Вселенная.
* * *
– Вон там, за той дверью… – говорит инженер, и мне хочется свернуть тощую шею «старика Лихтенгаузена».
За дверью, на которую указывает этот дебил, может находиться склад использованной одноразовой посуды из нашей столовой, самый максимум. Дверь, конечно, большая, но деревянная, и дерево старое, рассохшееся… возможно, и гнилое. Сигнализации нет, вообще ничего электрического… Замок, правда, хорош… для музея. Лет двести громадному навесному замку, не меньше. Наверняка давно заржавел, а ключ потерян.
– Ну и что ты выиграл своей брехней, а? – грустно спрашиваю я. – Романтическую прогулку в тумане? Ты уволен с должности Сусанина. Надеюсь, тебя наградят. Посмертно.
