Пуля не висела, попирая все законы гравитации и внешней баллистики. Пуля, как и положено пулям, летела в цель. Давно уже летела.
* * *
– Наверное, тебе не слишком нужны «попрыгунчики», – предполагаю я.
– Сегодня явно твой день, Петр. Что ни скажешь – все в «десятку». Действительно: нужны, но не слишком. А с другой стороны: не слишком, но все же нужны.
Мне смертельно надоело его словоблудие… Я спрашиваю в лоб:
– А почему ты сам не взял «попрыгунчики»? Ведь мог бы, а? Пришел бы в Новую Голландию или Марианну бы послал – и не трогал бы мою семью, не наживал бы себе смертельного врага…
– Я надеюсь нажить себе в твоем лице друга, – очень серьезно произносит Плащ.
– Охренеть не встать… Каким-то очень заковыристым путем идешь ты к этой цели, Плащ. И очень долгим. Лет через пятьдесят, если будешь себя хорошо вести, мое отношение к тебе сможет смениться на нейтральное… Но до дружбы и тогда будет еще ой как далеко.
– Договорились, вернемся к этому вопросу через полвека… Но я не ответил тебе, почему сам не взял «попрыгунчики». Ответ прост: иначе этот наш разговор не состоялся бы. А он для меня важнее и «Джона», и «Джека». Ну и еще один бонус: ты порвал с людьми, на которых горбатился десять лет. Странно получалось: ты их ненавидел, считал и называл жабами, но все же не решался уйти. Я тебе помог.
– Тогда подведем итоги: «попрыгунчики» тебе не слишком нужны, ты хотел разговора – и он состоялся, бонус тоже получен, со службы я ушел. Так выполняй же, мать твою, свои обязательства!!!
– Разговор еще не закончен… Но в любом случае ты свою часть сделки выполнил, принес «Джека» и «Джона». Я же выполнил свою: доставил девочек.
– Ты мне их не вернул.
– Я и не обещал этого.
– Что-о-о??!!
Он молча достает из кармана телефон, нажимает несколько кнопок. Звучат наши чуть искаженные голоса:
«Короче, у меня только одна попытка?»
«Ты сейчас тупишь или надеешься, что я передумаю?»
«Взамен получу детей?»
«Никто их силой удерживать не будет».
«Договорились».
– Уговор дороже денег, – наставительно говорит Плащ. – Все как договорились: никто их силой не удерживает. Они сами, своей волей, шагают сейчас к Фонтанке. Кстати, ловушек на их пути нет, не волнуйся на этот счет. Можешь мне не верить, Петр, но я не меньше твоего желаю, чтобы ты воссоединился с детьми.
Разумеется, я ему не верю. А он продолжает:
– Но для меня принципиальный момент: кто субъект, а кто объект этого воссоединения… Я хочу, чтобы девочки получили обратно отца. Именно так, не наоборот… Ты меня понимаешь?
– Да уж не тупой… Но отчего бы не сказать проще: ты хочешь, чтобы я присоединился к твоей банде?
– Хорошо. Упростим, а заодно отбросим намеки, экивоки и неуместное слово «банда». Да, я этого хочу. Хочу, чтобы ты был рядом, когда я буду создавать новый мир. Чтобы ты был моей рукой и моим же мечом в ней. Кто ты сейчас, Петр? Ты всего лишь электрик… Монтер – с аномальными, правда, способностями. Пойдем со мной – и ты станешь «электриком» человеческих душ, ты будешь читать людские тела, сердца и умы, как сейчас читаешь электросхемы, ты будешь чинить их от любых поломок, даже от смерти… А при нужде – разбивать вдребезги мановением мизинца. Ну и в придачу еще один пустячок… Сейчас ты им не заинтересуешься, полагаю, но лет через тридцать-сорок твое мнение может кардинально измениться.
– Не буду стареть?
– Опять в яблочко! Ты в прошлой жизни был Вильгельмом Теллем?
– Нет, электрической мясорубкой… Но все, что ты предложил, – маловато и мелковато… Бессмертие… Новые способности… Фи… Где царства земные? Где пещеры, полные алмазов? Где гаремы, полные девственниц? Где…
– Не увлекайся… – обрывает он полет моей фантазии. – Какие еще гаремы? Даже о бессмертии речь не шла.
– Как это не шла?
– Отсутствие старения и бессмертие – разные вещи. Мне не хочется тебя огорчать, Петр, но и врать тебе я не могу. Если ты пойдешь со мной – умрешь смертью страшной и лютой. И не увидишь прекрасного нового мира во всей его красе, увы. Но твои дочери, Петр, – они его увидят, обещаю. Более того, будут его хозяйками, его королевами, а не уродами, которых надо прятать от так называемых нормальных людей. А смерть… Все когда-то умрем. Я даже раньше тебя, если ты способен этим хоть немного утешиться.
– О! Сильно раньше? Уже кое-что… С этого бы и начинал. Я согласен… – делаю паузу, – …подумать. Ты что-то говорил насчет полусотни лет? По-моему, подходящий срок для раздумий – поразмыслю и отзвонюсь. Кстати, ты можешь до тех пор подкинуть кое-что из обещанного… Авансом. Вечную молодость, например. Ну, типа, чтобы я распробовал, чтобы не покупал кота в мешке.
– Договорились, – говорит Плащ, широко улыбаясь. – Кое-что подкину… Более того, я даже сокращу тебе срок для раздумий – если ты сам того захочешь и трижды меня о том попросишь. Но, чур, просить от души, искренне.
– Заметано… Теперь давай займемся делами, а?
– Ты прав, заболтались… Ступай к девочкам и попробуй их убедить, что жизнь уродов, таящихся от людей, имеет свои привлекательные стороны.
Нет, нет, Плащ… В демагогии я с тобой тягаться не буду. Ты их, похоже, в чем-то убедил, отец лжи… Однако твои хитроумные конструкции рухнут, как только я увижу девчонок, а они – меня. Есть вещи, которые бьют все логические выкрутасы одной левой… Любовь, например, если ты знаешь такое слово. Хотя откуда тебе, убогий…
Но я молчу, не спорю. А Плащ продолжает:
– А я попробую вытащить Марию. Кстати, прежде чем уходить, не пожалей еще немного времени и присмотрись, – он кивает вверх, в сторону крыши, – куда летят пули… Когда покинешь купол, они полетят очень быстро. Увидимся, Петр.
Раньше, чем ты думаешь… У Питера Пэна родился новый план.
Он делает несколько шагов к границе эллипсоида, а я вдруг вспоминаю и спрашиваю:
– Постой, Плащ… Это ты сбил Лену с пути истинного?
– Никого и ниоткуда я не сбивал. Поговорили, было дело. Но я всего лишь открыл ей правду… Правда, Петр, – страшная сила, если применять ее вовремя и не допускать передозировки.
Сегодня, наверное, действительно мой день. Вдруг понимаю, какой единственной правдой мог Плащ зацепить Лену: ее сестра Карина жива! Сорок шесть сектанток списочного состава – и сорок шесть найденных в Обители трупов, иссохших, неузнаваемых… Число сходилось, и Бабуин уверенно заявил мне: погибли все! – а генетическую экспертизу провести небось не удосужились – ни к чему, и так все ясно…
Высказать свою гениальную догадку Плащу не успеваю… Он салютует мне и проходит сквозь границу эллипсоида. После чего, по логике вещей, должен бы застыть – для моего взгляда – на манер той пули. Однако движется он по-прежнему быстро, шагает как шагал.
