Отто Йон, 1909 года рождения, юрист с высшим образованием, с 1937-го по 1944 год был юрисконсультом авиакомпании «Люфтганза» и поддерживал тесные контакты с полковником Гансом Остером, активным противником Гитлера. При адмирале Канарисе Остер возглавлял один из отделов его управления. После путча 20 июля 1944 года Остер стал жертвой гестапо, а Йон на самолете «Люфтганзы» сбежал в Мадрид. Там он вскоре стал советником радиостанции «Кале», пропагандистского центра под руководством известного журналиста Зефтона Дельмера, который организовывал ежедневные передачи для немецкого гражданского населения на основании сведений разведки, полученных из «великогерманского рейха».
После войны Йон выступал на многих процессах по делам военных преступников в качестве помощника одного из обвинителей. На процессе по делу фельдмаршала фон Манштейна Йон переводил военный дневник 2-й армии, который ежедневно визировал лично фон Манштейн. При этом обнаружилось, что одно из мест в дневнике заклеено. Восстановленный текст гласил: «Новый командующий (фон Манштейн) не желает, чтобы офицеры присутствовали при расстреле евреев. Такое зрелище недостойно немецкого офицера». Английский суд на основании этой записи обвинил фон Манштейна в соучастии в убийстве евреев. По этому и другим пунктам обвинения он был приговорен к 18 годам заключения, но вскоре помилован.
Поскольку Гелен очень уважал фон Манштейна, который был его шефом в верховном командовании вермахта, он сразу же невзлюбил Йона, так как последний выступал на стороне обвинения во время процесса против фон Манштейна.
Но, несмотря на всяческое сопротивление и возражения Гелена, Йона в декабре 1950 года назначили президентом федерального ведомства по охране конституции, и он должен был сосуществовать с Геленом и вице-президентом из его организации. Гелену также не оставалось ничего другого, как смириться с фактами. Однако в организации Гелена с самого начала и во все времена существовало весьма враждебное отношение и к Йону, и к его главному специалисту по использованию информации — Ноллау, будущему президенту БФФ, и ко всему ведомству вообще. Гелен тщательно собирал всю информацию о Йоне, Ноллау, а также о работе и политике БФФ.
Между Геленом и Йоном не было никаких контактов. Йон и Ноллау ни разу не посещали Гелена в Пуллахе, Гелен запретил их принимать. Большего пренебрежения нельзя себе представить.
Трудно сказать, кто был инициатором кампании против Йона и его ведомства. Имелось много возможностей развернуть такую кампанию, оставаясь при этом в тени. Во всяком случае, Йону было очень сложно добиться признания. На нем стояло клеймо заговорщика 20 июля.
В кругу участников путча он являлся одним из немногих, кому поручили выполнение определенной задачи. Его противники, такие как, например, статс-секретарь Глобке и федеральный министр Оберлендер, которые уже в силу своего политического прошлого не могли испытывать симпатии к «этому либеральному демократу», каким, несомненно, являлся Йон, были опытными интриганами. Гелен еще в 1950 году подготовил донесение о симпатиях Йона к «просоветской группе сопротивления „Красная капелла“». Продолжая «войну нервов», Гелен думал сделать этот тезис «доказуемым».
Отто Йон довольно скоро разглядел, что легло в основу политики секретных служб в ФРГ. Речь шла вовсе не о безопасности Федеративной республики в национальном плане. Речь шла о вытеснении из жизни страны всех демократических сил и о создании армии, которая по своей функции была так же направлена против новой республики, как в свое время рейхсвер против Веймарской республики. Он увидел, что в Бонне и в обеих немецких секретных службах влияние получили националистические и реакционные силы.
Можно понять, что Отто Йон, находясь в личном и политическом плане под постоянным давлением консерваторов, включая Аденауэра, начал испытывать психическую неустойчивость и страдать от тяжелых депрессий. Он не нашел в себе сил противостоять интригам и сдал свои позиции, так что скоро бразды правления выскользнули из его рук, и Йон стал искать забвения и утешения за пределами своего ведомства. Против него выдвигались грязные подозрения, которые оказались абсолютно беспочвенными, но Йон, как латинист, знал пословицу древних римлян: что-то всегда останется висеть на тебе.
К сожалению, у Йона не хватило мужества перейти на сторону оппозиции со всеми вытекающими отсюда последствиями или хотя бы выждать подходящий момент для своих действий.
Его безрассудный побег в ГДР в 1954 году был настоящей неожиданностью. Однако для организации Гелена он явился весьма желанным событием, что усугубило личную трагедию Отто Йона. В Пуллахе уже давно на него велось досье, которое после его бегства сразу же извлекли из стола.
То, что ГДР тогда смогла и должна была принять его, — это одна сторона тех драматических событий. Но то, что Отто Йон не нашел там для себя политической родины, — это другая сторона, которая подтверждает, каким заблуждениям был подвержен этот, несомненно, честный немец.
Будучи президентом только что созданного БФФ, Йон существовал в старом, изжившем себя мире «немецкого имперского мышления». Это была фигура, стоявшая между консервативно-националистической и либерально-демократической группировками немецкой буржуазии. Его прошлая деятельность и нынешний пост президента БФФ привели к тому, что Отто Йон имел самые разнообразные связи со всеми секретными службами западного мира. Это были настоящие шпионские джунгли. Само собой разумеется, что Йон (по крайней мере, после своего назначения на пост президента БФФ) попал в поле зрения советской разведки и вызвал ее интерес. Соответственно, были приняты меры для получения о нем полного и точного представления. Причем не ускользнула и та прогрессивная роль, которую, несмотря на многие идейные колебания, играл Отто Йон с 1944 года. Несмотря на свою «левую» репутацию, Йон все время вращался в приемной Аденауэра и Глобке. Он в какой-то мере мог определить, насколько серьезным являлось стремление правящих кругов в Бонне к воссоединению Германии и как далеко отошел Аденауэр от идеи переговоров о заключении мирного договора. Разведывательная разработка учреждения Отто Йона была исключительно важной для меня, поскольку организация Гелена имела в обеих частях Германии агентов, продававших свою информацию многим «покупателям». Часто эта информация оказывалась сознательной дезинформацией или основывалась только на слухах. Сложно было разобраться в этой мешанине из просто агентов и агентов-двойников.
Все это мне следовало держать в поле зрения. Правда, о развитии событий можно было многое услышать и в Кёльне, и в Бонне, а в Пуллахе вообще тщательно собиралась вся информация об Отто Йоне и его ведомстве, так что здесь не всегда требовались мои особые усилия.
Торжественные заявления и воскресные проповеди Аденауэра относительно воссоединения Германии были чистым обманом. Вопреки всем словесным заверениям, Аденауэр заключил письменное соглашение с западными союзниками, что федеральное правительство в любом случае заблокирует воссоединение трех западных зон с восточной зоной, даже в том случае, если Советский Союз согласится на проведение свободных выборов под наблюдением ООН и взаимный допуск существования различных партий
