Для объективного изображения личности Йона следует отметить, что он никакого понятия не имел о контршпионаже, да и откуда он мог его иметь? Все руководство БФФ лежало на вице-президенте Альберте Радке, который, как уже говорилось, до 1950 года возглавлял в организации Гелена отдел контршпионажа. Со своим многолетним опытом работы в абвере Радке, конечно, намного превосходил в профессиональном отношении своего президента Йона. Он и являлся подлинным «хозяином» ведомства вплоть до своего ухода на пенсию.
Поскольку дело Йона по-разному интерпретировалось политиками и заинтересованными группами во времена «холодной войны» в зависимости от их цели, необходимо обратиться к политике канцлера Аденауэра, в частности, по вопросам воссоединения Германии.
Между 1950-м и 1956 годом, первыми годами моей деятельности в организации Гелена, не было таких предложений о переговорах со стороны Востока, к которым Аденауэр и послушная ему реакционная группировка отнеслись бы серьезно. А в то время подобных предложений со стороны Востока поступало много, как от Советского Союза, так и от ГДР. В ноябре 1950 года премьер-министр ГДР Отто Гротеволь внес, например, предложение провести переговоры о создании общегерманского учредительного совета ФРГ и ГДР. В этом предложении, известном как «письмо Гротеволя», в частности, говорилось: «В итоге раскола Германии нация оказалась в чрезвычайном положении, которое обостряется в результате ремилитаризации и вовлечения Западной Германии в планы военных приготовлений… Перед лицом такого положения сохранение мира, заключение мирного договора, а также восстановление единства Германии зависит прежде всего от взаимопонимания между самими немцами…» В письме содержались и соответствующие предложения.
В декабре 1950 года Аденауэр через президента Хейса дал отрицательный ответ на предложение Гротеволя. В нем говорилось: «Как мне представляется, предпосылок для плодотворного разговора не существует. Правительство Федеративной Республики Германии не в состоянии признать законность образования власти в том виде, в каком это имело место в советской оккупационной зоне». Аргументацией такого ответа была ссылка на «единоличное представительство» правительством ФРГ интересов всех немцев.
15 января 1951 года Аденауэр вновь отклонил предложения ГДР и вместо переговоров потребовал проведения «свободных» выборов в общегерманский парламент под «международным» контролем.
Представляется целесообразным напомнить, кто и что отклонил, потому что сегодня блок партий ХДС/ХСС старается создать впечатление, что не они отказались от единства Германии, а ГДР и ее союзники не хотели в свое время мирного договора и воссоединения. В таком же демагогическом стиле, в котором они прореагировали на «письмо Гротеволя», ХДС/ХСС и особенно Аденауэр отклоняли и все советские предложения.
Я сам тогда считал, что после двух развязанных Германией мировых войн для нее как раз было уместным и правильным отказаться от претензий на первое место в мировой политике и вместо этого избрать нейтралитет на все времена. Путь, по которому в скором времени пошла Австрия, был правильным и для Германии. В таком случае в Европе образовалась бы нейтральная зона: Швеция, Германия, Австрия и Швейцария. Географическое положение давало этой зоне большие преимущества: посредническая роль между Востоком и Западом с возможностями широкой свободы действий в обоих направлениях, отказ от расходования миллиардных средств налогоплательщиков на вооружения, которые все быстрее устаревали и должны были постоянно обновляться. Уже одних этих преимуществ хватало для того, чтобы пойти по австрийскому пути нейтралитета. Тем самым уменьшилась бы и боязнь народов, особенно на Востоке, перед немецким стремлением к превосходству, а две войны еще и сегодня являются травмой для многих народов. Эти народы поверили бы тогда, что Германия после Второй мировой войны не несет в себе больше идеологических и политических корней немецкого рейха кайзера Вильгельма II или «великогерманского рейха» Гитлера.
Тогда я еще не знал, что Аденауэр достиг письменного соглашения с верховными комиссарами США, Соединенного королевства и Франции о том, что он при любых обстоятельствах заблокирует воссоединение трех западных зон с советской оккупационной зоной — как раз то, к чему стремилось и на что надеялось большинство немецкого народа на Востоке и Западе. В свете этого становится ясным, почему политика ФРГ развивалась в известном направлении, несмотря на все предостережения, содержавшиеся, в частности, в заявлении ГДР по поводу решений нью-йоркской конференции министров иностранных дел стран Запада от 19 сентября 1950 года. Из этого заявления было ясно, что Западная Германия идет по пути ускорения ремилитаризации и включения в систему НАТО под маскирующим предлогом немецкого участия в создании совместных вооруженных сил для защиты свободы Европы.
В такой ситуации моей задачей было добывать всю возможную информацию о внутренней обстановке в ФРГ, с тем чтобы содействовать предотвращению худших последствий реакционной политики Аденауэра. В период с 1952-го по 1954 год я сообщал, например, что политика Аденауэра, направленная на вступление в Европейское оборонительное сообщество, нацелена против интересов Франции. Эта информация имела значение для французского парламента. Тогда Франция вначале заблокировала вступление ФРГ в ЕОС, благодаря чему замедлились темпы ремилитаризации Западной Германии.
Система семейственности
Для понимания политического лица и взглядов Гелена прежде всего следует дать представление о характере и жизни этого «человека в потемках», то, о чем он не писал в своих мемуарах и что не было известно общественности.
Мне нередко приходилось работать под непосредственным руководством этого человека. По личному заданию Гелена (о чем подробнее скажу ниже) я провел несколько крупных операций по организации подслушивания в советском посольстве в Бонне и в торговом представительстве в Кёльне, во время которых были установлены 30 «жучков» на телефоны и телекс. Число же «жучков», установленных в квартирах сотрудников советского посольства, было так велико, что я даже затрудняюсь сказать, у кого конкретно они стояли.
Этот факт Гелен, однако, всегда энергично отрицал, в частности в интервью журналу «Ревю» от 20 октября 1963 года. Там говорится: «Президент БНД заверяет, что его служба, в том что касается операций внутри страны, действует в рамках законности: никаких чрезвычайных положений или полицейских полномочий». И далее дословно: «Нами никогда не проводилось подслушивание телефонов…» Эта ложь в добровольно данном интервью имеет особый вес, поскольку Гелен вообще очень неохотно шел на контакты с прессой. В предисловии к интервью журнал «Ревю» писал: «Несколько дней тому назад он для нас сделал исключение из этого правила».
Подразделение, обрабатывавшее в Центре пленки с записью подслушанных разговоров, находилось под руководством полковника в отставке Людендорфа, племянника кайзеровского генерал-квартирмейстера. Оно имело кодовый номер 10, пароль — «Картауна».
Все руководящие посты Гелен доверял только своим ближайшим сотрудникам, в большинстве случаев бывшим офицерам генерального штаба и абвера. Так, бывший начальник абвера в Бреслау полковник Динглер, племянник Гелена, отвечал за специальные задания. Подполковник Хорст Вендланд, в свое время руководитель орготдела генерального штаба сухопутных сил, стал начальником орготдела в БНД, практически ее вице-президентом. В 1969 году за «слишком тесное и одностороннее сотрудничество» с французами он был, по слухам, доведен до самоубийства собственными людьми. Бывшие соратники Гелена по 12-му отделу генштаба, подполковники Герхард Вессель и Хайнц Герре, сменяя друг друга, руководили подразделением анализа и использования информации.
