Он с остервенением стукнул кулаком по своему колену.
— Когда все на бумажках было, жили намного спокойнее. Сжег бумажку — стер информацию, и хрен кто что докажет. Носишь бумажку в кармане, никому не показываешь — можешь быть уверен, что никто не прочитает. А теперь… Живем, как на пороховой бочке. Скоро самыми востребованными людьми в сфере информационной безопасности станут те, кто может запоминать и долго не забывать большие массивы информации. Посадить такого человека в одиночку, отобрать телефон, кормить-поить через капельницу, никого к нему не подпускать — тогда можно будет чувствовать себя хоть чуть-чуть уверенно. Дожили, блин!
В комнате повисло неловкое молчание. Генерал сорвался, да еще при Вере… Необычно. Нехорошо. И пугающе.
Шарков обвел присутствующих взглядом, потом посмотрел на экран компьютера — на лица Орлова и капитана Дзюбы. Вздохнул, недовольно поморщился.
— Прошу прощения. Нервы, — коротко произнес он. — Капитан, девушку пока не беспокой нашими опасениями. Все проверим. Пригласи ее, мы с ней побеседуем.
Разговор с Анной много времени не занял. Она быстро сообразила, в чем суть вопросов, и сразу ответила:
— Наверняка это Оксана из агентства. Она уже давно носится с идеей выдать меня замуж. Сто пудов — это она. Вот же мерзавка! А я еще удивлялась и радовалась, что квартира так быстро сдалась после прежних жильцов… Обычно не меньше месяца проходит, пока новые кандидаты появятся. Выходит, Оксана с новым клиентом заранее договорилась, а мне ничего не сказала. Небось денег с него срубила… Гадина!
— Роман, выясни, — скомандовал Большаков.
— Конечно.
Анну попросили поделиться своими наблюдениями за квартирантом, но ничего существенного она не рассказала. Жилец как жилец, только несамостоятельный, ничего по хозяйству не умеет. Нет, друзей в Сереброве не заводит, во всяком случае, Анна ни разу не замечала, чтобы он кого-то приводил к себе. И сам он редко выходит из дому, сутками сидит за своим компьютером, буквально живет в нем.
— Может быть, вы просто не знаете, выходит он или нет? — строго спросил генерал Шарков.
— У меня глаза есть, — чуть резковато ответила Анна. — На улицах грязь непролазная, и если бы он часто выходил, то в прихожей пол был бы ужасный. А пол почти все время чистый, и обувь сухая и чистая, я же вижу, я уборку постоянно делаю.
— Вы не замечали каких-то внезапных изменений в его поведении, в настроении? — спросила Вера. — Может быть, в какие-то моменты он вдруг начинал нервничать, делался напряженным, а потом все проходило? Не припомните?
— Вроде нет, — задумчиво ответила Анна. — Хотя я могла и не заметить, я не присматривалась. Вообще стремилась держаться от него подальше, чтобы он ко мне не лез.
— А давайте проверим, — предложил вмешавшийся в разговор Дзюба. — Вот, например, первого ноября.
Первого ноября в Тавридине был убит Георгий Петропавловский.
— Нет, — Анна покачала головой, — я так не вспомню. Подождите, я в своих файлах покопаюсь. Только мне нужно ноутбук принести, он в другой комнате.
Она принесла ноутбук и стала что-то смотреть в нем.
— Вот, первого ноября я в своем блоге писала о том, как мошенники обманывают пенсионеров… Да, сначала я посмотрела ток-шоу, я его каждый день комментирую в блоге, там были две старушки, которые из зала все время пытались встрять с разговорами о том, как их обманули… Да, теперь вспоминаю, в этот день я покупала в супермаркете замороженные овощи, они оказались плохие, а я собиралась делать ризотто с овощами, и я подумала, что вот такие старушки могут покупать только дешевые продукты, а дешевых хороших не бывает, они все или порченые, или просроченные, или поддельные… Помню, в тот день я принесла этому ко…
Она сбилась, запнулась, слегка покраснела.
— Квартиранту ужин принесла, извинилась, что обещанное блюдо не смогла сделать, он был совершенно спокойным. Не злился, не нервничал, все как обычно.
Точно так же проверили и другие даты, когда Песков совершал свои «парные» убийства. Насколько Анна Зеленцова могла вспомнить, ничего необычного в поведении ее квартиранта в эти дни не замечалось.
— Аня, вы помните точную дату, когда заселился Никоненко? — спросил Константин Георгиевич.
— Нет, но могу посмотреть, у меня же договор есть.
— Посмотрите, пожалуйста.
Лицо Анны исчезло с экрана, остались только Дзюба и Орлов.
— Ну что ж, вернемся к Пескову, — сказал Шарков. — Борис Александрович полагает, что Екатерину Пескову убил любовник, имеющий настолько мощные связи, что милиция в лице оперов и прокуратура в лице следователя пошли на фальсификацию материалов следствия. К сожалению, все это было почти тридцать лет назад, и крайне маловероятно, что нам удастся сейчас установить перечень последних любовников Песковой. Судя по тому, что рассказал нам Борис Александрович, имя им — легион. Да сейчас это уже и не имеет такого значения…
— Извините, можно я скажу? — перебил его голос Анны.
Большаков заметил смущенное и почти испуганное лицо Романа и слегка покачал головой. Еще бы ему не испугаться: девочка посмела влезть и перебить самого генерала, большого начальника! Но девочка-то не знает, что Валерий Олегович — генерал и начальник, сидит себе дядька в пиджаке, рассуждает…
Шарков чуть заметно улыбнулся и кивнул.
— Говорите, Аня. Кстати, вы договор посмотрели?
— Да, Никита заселился двадцать третьего апреля.
— Спасибо. Так что вы хотели сказать?
— Я хотела… Не знаю, может, это неуместно, и я вообще только по себе могу судить… Ну, короче, если этот ваш Песков всю жизнь думал, что папа хороший, а мама плохая, то он должен был все время искать подтверждения.
— Я не понял, — отозвался Шарков.
Вера улыбнулась и резким движением сняла очки.
— А я поняла. Анна права. Для здорового человека нормой является любовь к обоим родителям. Нелюбовь или даже ненависть к одному из них действует разрушающе. Человек чувствует себя виноватым в том, что не может любить одного родителя так же сильно, как другого, и все время ищет подтверждения своей позиции, то есть ковыряет старые обидки и подыскивает все новые и новые доказательства того, что он прав и имеет все основания для этой нелюбви или ненависти. Если Игорь понимал или даже точно знал, что мать давала отцу поводы для ревности, то он, по идее, должен был попытаться найти ее любовника. Просто для того, чтобы убедиться, что он плохой человек и, значит, мать тоже была плохая, если изменяла хорошему папе с таким плохим дядей.
— А если дядя оказался бы хорошим? — спросил Константин Георгиевич. — Тогда вся конструкция развалится.
— О нет, — улыбнулась Вера. — У параноиков конструкции не разваливаются, на то они и параноики. Они любую информацию перевернут, перекроят и объяснят именно так, чтобы она полностью укладывалась в их представление о мире.
