Примчавшийся из санчасти врач измерял давление, щупал пульс, делал укол, а Валерий Олегович с каким-то отстраненным любопытством думал: «Интересно, будет у меня завтра или нет?»
Ему вдруг стало весело, несмотря на сильную боль. «Эйфория, — вспомнил он где-то прочитанное, — признак внутреннего кровотечения. Значит, вот как это выглядит…» И еще он испытал невероятное и, казалось бы, неуместное облегчение: больше не нужно ждать и бояться. Все уже случилось.
Люша
Обход квартир занял не два-три часа, а все четыре, но Люша была довольна результатом: обозначился еще один подозреваемый, да какой! У умершего в феврале 2015 года старого филателиста была очень неплохая коллекция, которую он собирал всю жизнь. Сын покойного с женой проживает во Владивостоке, а вот внучка с мужем — здесь, в Сереброве, ютились в общаге, потому что с дедом жить категорически не хотели, да и негде — квартира однокомнатная, маленькая. Зато после смерти деда моментально переехали в его квартиру и начали распродавать коллекцию по частям. Хотели, конечно, толкнуть все разом, но выходило очень дорого, покупателей не нашлось. Внучку филателиста соседи охарактеризовали как зубастую щуку, которая своего не упустит, а ее мужа назвали крокодилом, дорвавшимся до чужого добра.
— Он давно на коллекцию зарился, — уверенно сказала одна из соседок. — Как внучка замуж вышла, так и начала наезжать чуть не каждую неделю вместе с муженьком, крокодилом этим, да все тортики тащат, пакеты с фруктами, колбаску разную. Раньше к деду и носа не казала, только по большим праздникам навещала, а тут вдруг любовь проснулась, понимаете ли. Это муженек ее подбивал подлизаться к старику, чтобы коллекцию продал и им на квартиру денег дал.
— Вы сами слышали такие разговоры? — поинтересовалась Люша, понимавшая, что половина сказанного наверняка просто домыслы словоохотливой дамочки.
— Разговоров не слышала, а Михаил Николаевич мне сам говорил, мол, внучка очень просит марки продать и с квартирой ей помочь, в общежитии живет, трудно, ребеночка заводить пора, а негде. А как, говорит, я могу продать то, чему всю свою жизнь посвятил, душу вложил? Рука не поднимается. Пусть уж подождут моей смерти, а потом делают что хотят.
Марки, значит. Это хорошо. Это очень хорошо! Тем более марки такие маленькие, что можно при известной ловкости и везении одним разом украсть очень много, на большую сумму. Правда, квартира однокомнатная, все на виду… Но это ничего, можно же завлечь старика на кухню, один добрый молодец изображает чаепитие с вопросами и анкетированием, а второй в это время в комнате шурует.
Люша как на крыльях вылетела из подъезда на улицу. Сейчас она позвонит Андрею и поделится сведениями о внучке филателиста и ее муже-крокодиле! Конечно, шумновато, особенно мотоциклисты нервируют своими звуками, но зато солнышко же! Можно постоять, погреться.
Она ткнула пальцем в номер Пустовита, телефон зазвенел у нее за спиной. Андрей стоял буквально в двух метрах от Люши, прислонившись к стене дома. Глядел хмуро, неприветливо.
— Угадал, значит, — проговорил он. — Как почуял, что ты еще здесь. Садись, поедем на вчерашний участок, надо по тому чуваку, который долги выбивал, кое-что подработать.
Люше ужасно хотелось узнать, что такого интересного выяснил Пустовит о «мерзком типе», а также о правнуке ветерана, но задавать вопросы человеку, у которого такое выражение лица, она не рискнула. И про филателиста решила тоже пока помолчать. Не настроен человек разговаривать — ну и не надо. Ее девиз: бесконфликтность. Не надо раздражать людей.
Жизнь у капитана Пустовита была активной, била ключом, как и у всякого опера. Ему без конца кто-то звонил, Андрей отвечал коротко и сердито. После очередного звонка он вдруг расслабился и улыбнулся, в конце сказал:
— И я тебя.
«Целует, наверное, — подумала Люша. — Или любит. Слава богу, кажется, помирились. Теперь можно и поговорить».
Она рассказала о внучке старого филателиста и ее муже, Андрей кивал и одобрительно похмыкивал, потом сказал, что правнука ветерана можно пока отодвинуть на задний план, а вот сынком, доставшим весь дом требованиями вернуть долги, следует заняться плотно. Почему он пришел к таким выводам — Пустовит объяснить не успел: подъехали к дому.
— Надо в одну квартиру наведаться, там вчера про этого мужичка-сынка кое-что интересное сказали, а я внимание не заострил, не думал, что понадобится.
Он полистал блокнот, поводил пальцем по строчкам.
— Вот, семьдесят вторая квартира.
— Это где был мужик со сломанной рукой? — вспомнила Люша.
— Точно!
Андрей резко остановился перед самой дверью подъезда.
— Точно, — задумчиво повторил он, — мужик на больничном, сидит дома, рука в лангете… Не, тебя с собой не возьму. Он на тебя вчера так смотрел, что я думал — прямо тут и набросится. Ты его отвлекать будешь. Он начнет всякую хрень гнать, лишь бы ты подольше в квартире оставалась, да еще вздумает Шерлока Холмса из себя изображать, тогда вообще наврет с три короба. Я один пойду.
— А я?
— А ты подождешь на лестнице. Может быть, еще в пару квартир зайти придется. Здесь закончим — потом я скажу, что дальше делаем.
— Ладно, — покорно отозвалась Люша. — Как скажешь, командир.
Стоять на лестнице было скучно. Может, подняться на пятый этаж и сделать еще одну попытку поговорить с людьми, живущими в квартире нелюдимой бабули? А вдруг они сейчас дома и откроют ей? Хотя бессмысленно, конечно, она ведь уже думала об этом… Жильцы, как утверждали соседи, уже третьи или четвертые после смерти хозяйки, то есть саму бабулю они наверняка не знали. Да ладно, ну чего просто так стоять, ботинки проминать?
Она написала Андрею сообщение: «Я на пятом этаже». Поднялась, позвонила в дверь. Как и вчера, никакого результата. Надежда скоротать время, пока Пустовит разговаривает со сломавшим руку мужчиной, не оправдалась. Что же делать? Ну не умела Валя Горлик проводить время наедине с мыслями, ей нужно было движение, деятельность, активность.
Ну что ж, не открывают здесь — попытаем счастья рядом. На пятом этаже они вчера ни в одну из квартир не заходили: этих номеров не было в списке наиболее «информационно перспективных», составленном участковым инспектором. Все равно ж надо чем-то себя занять…
Люша для порядка еще раз звякнула в дверь, за которой раньше жила необщительная пенсионерка, результата не дождалась и позвонила в дверь напротив. Открыла женщина лет сорока, с тонким интеллигентным лицом и короткой мальчишеской стрижкой. Заспанная, позевывает. Время обеденное, а она только-только встать изволила… Живут же люди! Длинный халат, прихваченный на талии пояском, распахнулся до самого низа, и Люша увидела ноги, обвитые веревками набухших вен. Кольнуло чувство неловкости: вон какие ноги у женщины, наверняка работа тяжелая, а Люша так нехорошо о ней подумала.
— Вы кто? — удивилась женщина, ни капли, по-видимому, не встревожившись. — Вы в домофон не звонили. Я думала, это кто-то из соседей опять за помощью прибежал, даже в глазок не посмотрела.
