Что тут началось!
— Ах ты, чертяка, — налетел на Графа Федор, — что ж ты молчал, конспиратор хренов!
Он начал в шутку мутузить Графовы бока, а ему помогала Наташа. Остальные тоже устроили Графу кучу малу. Граф хоть и был руководителем экспедиции, но права скрывать от своих друзей столь важное открытие не имел. За это и получал сейчас довольно увесистые тумаки.
— Пустите, уроды! Не троньте меня! — ныл Граф.
— Нет, вы поняли? — возмущался Андрей. — Он тут, понимаешь, в высшую мудрость играет, а мы у него пешки!
— Ну-ка, выкладывай, откуда сведения?
— Не скажу! — верещал Граф из-под кучи тел.
— Ну вот, — хохотал вместе со всеми Виктор, — явное влияние античности. Он рабовладелец, а мы тупые исполнители!
Эта шутка почему-то сразу всем не понравилась.
Кучу малу тут же прекратили и угрюмо расселись по местам.
— Ну, Граф, колись! — попыталась спасти положение Наташа.
Граф набычился, молчал. А Виктор словно и не заметил собственной бестактности.
— Да ничего он не знает. Просто так трепанулся.
Это было уже верхом бестактности. Граф неприязненно сверкнул глазами в сторону Виктора:
— Простите, молодой человек, а вы, собственно, кто такой?
— Вас интересует профессия? Я художник. Если имя — Виктор Клюев.
— Художники… Вторая реальность, мир грез, фантазии, — съязвил Граф. — Правда, что-то ваше имя не звучало для меня в этом контексте.
— Ваше имя, честно сказать, тоже было для меня новостью.
Наташа отметила, что оба спорщика были предельно бестактны. Но Виктор вынужден был защищаться.
— Эдуард Владимирович, — тем не менее вступилась за Графа Наташа, — член Академии наук, у него сотни исторических открытий…
— В области третьей реальности, — тут же подхватил Виктор, — которая в простонародье называется — вранье.
— Ты что, парень? — надвинулся на Виктора могучий Федор Томов-Сигаев.
— А что? Вы тут боретесь исключительно за правду? — Виктор ничуть не испугался. — Вся ваша выдуманная античность — это истина в последней инстанции? Да вы же сами не замечаете, как подменяете реальность собственными фантазиями — «золотой век», «детство человечества», благородство эллинизма… Мрак, дикость, рабство, войны, антисанитария… Да, я создаю вторую реальность, но при этом, заметьте, я ни от кого не скрываю, что это мои фантазии. А вы свои выдаете за первую.
Наташа заметила, что Виктору, в общем, глубоко наплевать, как к нему относятся окружающие: он сейчас враждовал со всеми. И никак не могла понять, зачем он это делает.
— Я не собираюсь спорить с человеком, который к истории имеет, мягко говоря, косвенное отношение, — презрительно фыркнул Граф.
— А проще говоря, крыть нечем, — уставился на Графа Виктор.
— Друзья, у нас как портвешок называется? А ля гер ком а ля гер? Или все же миру мир? — улыбнулась Наташа.
— Ин вина веритас! — тут же ответил Виктор. — Мы выясняем истину.
Граф вскочил:
— Все, всем спать. Завтра двигаем землю от крийского раскопа.
И тяжело зашагал к выходу.
За ним стали медленно подниматься остальные. Наташа бросилась догонять Графа, потому что только она могла хоть как-то смягчить его гнев.
— Кто это такой? — бурчал Граф. — Кто его сюда привел?
— Веня, — ответил Федор.
— Чтоб завтра же его ноги тут не было!
— Граф, ты не прав, — мягко сказала Наташа.
— А тебя никто не спрашивал! — по-бабьи взвизгнул Граф.
Наташа остановилась как вкопанная. Что-то страшное и неотвратимое вдруг нависло над многолетней дружбой этих замечательных людей…
Когда она уже забралась в спальный мешок, чтобы попытаться уснуть, когда уже мысли стали путаться в голове, Наташа вдруг услышала какие-то сдавленные крики и топот ног.
Из палатки она выскочила вовремя.
Мужики дрались. Граф и Виктор сцепились и пыхтели, пытаясь свалить друг друга на землю. Правда, кулаки в ход не пускали. Все-таки интеллигентные люди.
— Прекратите сейчас же! — закричала Наташа. — Вы что, с ума посходили?! Граф! Но ты-то?!
— Это все он! Это он все! — тут же оставил борьбу Граф. — Чтоб завтра твоей ноги здесь не было! Понял, псевдохудожник?!
— И не подумаю, псевдоисторик! — с тем же запалом выкрикнул Виктор.
— Я не допускаю тебя к раскопкам!
— Я плевать хотел на твои раскопки!
— И что же тебе тогда от нас нужно?! — почти взмолился Граф.
— От вас — ничего!
— Так и убирайся!
— Ни за что!
— Да, что ж это за наказание! — чуть не завыл Граф.
— Тебе что здесь надо, милок? — пробасил Федор.
— Что? А вот ее! — И Виктор повернулся вдруг к Наташе: — Вот ее мне надо! А на вас наплевать! Ясно?
Граф, открывший было рот, не произнес ни слова. Но и рот закрыть он забыл…
Музыка
Юм отрезал Венцелю четыре пальца. Только после этого врач умер. Грузин разрезал на учительнице платье, и оно теперь болталось на одних плечах. Та не шевелилась, только сжимала руками бледное лицо.
Самое противное, что мальчика так и не удавалось поймать. Он знал дом, он знал здесь каждый закуток. И кроме того, он боролся за свою жизнь. Целков уже несколько раз почти хватал его за одежду, но мальчик вырывался.
— Хорош, Юм, — сопел Мент, — нечего здесь ловить.
Он перерыл весь дом — никаких тайников, сейфов и кубышек не было. На сберкнижке было всего двести рублей.
— Молчи, Мент, пацана поймайте! — устало отмахнулся Юм. — Пацан знает.
Ванечка спрятался в туалете. Только дикие стоны доносились оттуда.
— Радио включи! — уже в который раз крикнул Мент.
Юм опустил со всего размаха на мертвую голову Венцеля ножку стула. Брызнули мозги. И в тот же миг Юму показалось, что Венцель закричал. Дико и страшно.
Но это кричал Грузин.
Он сидел на полу, держась руками за пах, шипел:
— Сука, по яйцам, сука, умираю…
Учительницы не было.
Мальчик перепрыгнул через корчившегося Грузина и взлетел по лестнице наверх.
— Уйдут!!! — заорал Юм. — Лови их!
Все бросились на лестницу, и в этот момент громкая бравурная музыка взорвала дом. Играли на пианино.
Когда Юм вбежал, он увидел учительницу. Она играла одной рукой. Просто колотила по клавишам, выбивая дикие звуки.
