— Да, есть, Дашенька. Но она еще маленькая, в первый класс ходит. — Ноги подкосились, и Петя упал на пол.
— В первый класс? — Юм покачал головой. — Совсем еще ребенок. Жень, а сколько тому было, которого мы тогда, на даче?
— Не помню.
— Ну, видишь, парень, сестра есть, значит, род не прервется, — ухмыльнулся Юм.
— Ладно, хватит издеваться, — холодно сказала Женя, подошла к Пете и деловито засунула ему штык в живот. И вертела его, наматывая на лезвие кишки, до тех пор, пока рукоятка не стала скользкой от крови…
Весёлый голос
Телефон просто разрывался. Она услышала его еще из лифта. Еле успела открыть дверь и снять трубку.
— Алло, Витя? Это ты?..
— Наташа, это Дежкина.
— Здравствуйте еще раз, Клавдия Васильевна. Она разочарованно вздохнула: — Вы уж на нас не обижайтесь, но у Виктора, правда, дела…
— Наташа, — резко перебила Клавдия, быстро собирай вещи, хватай дочку с мужем и мотай из города.
— Почему? Что случилось?
— Вся компания сбежала.
Наташа почувствовала, что у нее начинают холодеть руки. Испуганно посмотрела на Инну и тихо переспросила:
— Что? Что вы сказали?
— Юм сбежал. — Голос у Дежкиной был какой-то деловой и резкий. — И все остальные. Четверых конвоиров убили, забрали автоматы и скрылись еще вчера, после суда. Я только сейчас узнала, мне начальник тюрьмы позвонил. Не знаю, но надеюсь, пара часов у тебя есть, чтобы упаковаться. Все, пока, я сама со своими к родителям мужа еду. Пока.
Наташа положила трубку и медленно опустилась на стул. Никак не могла унять дрожь в ногах и все бессмысленно оглядывалась, как будто искала поддержки у окружающей ее мебели.
И вдруг заплакала Инна. Проснулась, наверное, и испугалась чего-то. Но этот звук просто подбросил Наташу вверх, заставил вскочить и начать действовать. Мысли были только очень конкретные, как приказы.
Деньги и паспорта… Маме позвонить… Пеленок побольше… Почему Дробышев не позвонил? И не забыть детский крем для кожи…
Витя!!!
Трубку долго никто не поднимал. Наташа ухе хотела бросить ее и бежать паковать сумки, когда наконец раздался старческий голос:
— Алло, вам кого?
— Можно Виктора к телефону? — радостно крикнула она.
— Виктора? А их нет с Ларисой. А кто его спрашивает?
— Это Наташа, его жена. А где он, вы не…
— Жена?! — В трубке захихикали. — А они с Лариской в лес поехали шашлыки жарить.
— Простите, а это пять пять три ноль два десять? — неуверенно переспросила она, прочитав номер на бумажке.
— Да, правильно, — все веселился голос. — Так он что, женат?.. Что вы молчите? Алло!
— Простите, я не туда попала, — холодно ответила Наташа и положила трубку…
Дело вкуса
Машину они бросили в каком-то дворе. Быстро влетели в подъезд и взломали дверь первой попавшейся квартиры. Квартира оказалась пустой.
Хватали все, что попало. Только Женя долго возилась, никак не могла подобрать себе одежду.
— Нет, ну вы посмотрите, — все переживала она. — Эта юбка и эта кофта! Никакого вкуса. Я в ней как доярка какая-то выгляжу.
— Две минуты тебе, сука, а то в этой хате и останешься, — спокойно сказал Мент.
— А что теперь делать? — спросил вдруг Склифосовский. — Я больше убивать никого не хочу.
— А ты через «не хочу»! — Грузив нервно захохотал. И вдруг запел во весь голос: «А я родился в яме под заборо-ом! Урки окрестили меня во-ором!»
— Вот так нормально? — Женя наконец подобрала себе одежду. — Грузин, лучше не пой, у тебя слуха нет никакого.
— Вот, нашел. — Юм вывалил из кладовки кипу старых газет и вынул две бутылки ацетона. Стал разбрасывать бумагу по полу, совать в шкафы. — Теперь разбегаемся. Вместе нас быстрее вычислят.
— Куда разбегаться? — спросил Мент. — Ни паспортов, ничего.
— Страна большая. — Юм зубами откупорил обе бутылки и стал поливать мебель. — Кто как, а я за Урал мотаю. Года три нужно в Сибири отсидеться, не меньше.
— А на Украину можно? — спросил Грузин.
— Да хоть на Памир. Только в Москве оставаться нельзя. — Юм побежал на кухню и ногой выбил из плиты трубу. Зашипел газ, распространяя по квартире тошнотворный запах сероводорода. — Все, сматываемся. После поговорим.
Когда они перебежали на другую сторону улицы, квартира уже пылала вовсю.
— Черт побери, жмут, — вздохнула Женя, глядя, как от жара лопаются стекла в окнах. — Надо было кроссовки надеть…
— Дело вкуса, — сказал Юм…
В темноте
Виктор остановился во дворе, глядя на темные окна своей квартиры.
— Что за дела? Я же ключи дома оставил.
Было уже одиннадцать вечера, но Наташа почти никогда не ложится спать в это время.
На этаже света тоже не оказалось. Витя матернулся тихонько и на ощупь двинулся к двери.
— Виктор? — вдруг услышал он шепот за спиной.
— Да, — ответил он тоже почему-то шепотом. — Ты, что ли, Татка? Что ты тут делаешь?
— А вот что, — ответила она, и в глазах у него ярко сверкнула вспышка. И в следующий момент он уже лежал на полу, стараясь закрыться руками от ее ударов.
— Вот что я здесь делаю! — приговаривала она, отчаянно лупя его кулаками. — Вот что я здесь делаю, сволочь ты такая! Ножек, говоришь, у нее нет? А шашлычок жарить у нее ноги есть, кобель поганый? Ты у меня сейчас сам без ног останешься.
— Наташа, да что случилось? — Виктор все еще пытался сохранить шутливый, непринужденный тон, хотя из носа у него уже текла кровь. — Да что с тобой, не понимаю?
— Ах ты не понимаешь? — Она уже устала бить, поэтому просто вцепилась ему в волосы. — А как врать, что ты у нас холостой, ты понимаешь, концептуалист вонючий! Да я ей домой звонила! Наташа упала на колени и вдруг разрыдалась: — Какая же ты сволочь! Господи, какая же ты сволочь! У тебя же ребенок!
— Наташенька, я… — попытался он было что-то сказать.
— Сумки в прихожей, — перебила Наташа. — Бери быстро и спускайся вниз. Там все, что нужно.
— Прости меня, Таточка! Я больше никогда так не буду, я был дурак, я…
— Знаю, не рассказывай. На, держи. — Она сунула ему в руку ключи. — Я с Инной буду ждать тебя в подворотне напротив булочной.
— Как? Зачем? — Виктор решительно ничего не мог понять. — Так ты меня не выгоняешь?
— Надо бы, да ты мне пригодишься. — Она спустилась на один пролет и выглянула в окно. — Там никого нет во дворе? Ты не заметил?
