Наконец выскочили на пустырь, и тут же их высветили мощными фарами.
— Значит, так, — сказала Дежкина. — Из машины не выходить. Я хочу поговорить с ними с глазу на глаз.
Она вышла из машины и решительным шагом направилась в сторону коротышки и его братвы.
— Эй, лярва, — окликнули ее, — вали отсюдова, пока цела!
— Здравствуй, Альбертик! — Клавдия Васильевна широко распахнула объятия. — Давненько же мы не встречались! Поди, соскучился? Ай-ай-ай, не признал старушку?
— Тетя Клава?.. — ошалело заморгал глазенками Короткий.
— Я самая! Мальчишки, и вы здесь? Надо же, какая у вас крепкая дружба!
— Здрасьте, теть Клав… — сказали все в один голос.
— А выросли-то все как, возмужали, окрепли! — продолжала искренне восхищаться Дежкина. — А Машинка какая у вас красивенькая! Сколько ж такая стоит? Наверное, копили долго? В мороженом себе отказывали?
— Атас, братва! Разбегаемся! — истерически загорланил Короткий и в следующую секунду со всех ног бросился прочь.
Остальные не тронулись с места, их будто парализовало. А Короткий, не заметив в темноте поваленного деревца, со всей своей прытью налетел на него… Казалось, хруст ломающейся кости был слышен в соседнем микрорайоне.
— Вы немедленно отвезете Альберта в больницу, а затем вернете Томову-Сигаеву его жену и все деньги, какие вы у него забрали. Все до копеечки! — приказала Клавдия Васильевна оторопевшей братве. — Завтра утром я жду вас в своем кабинете, там и продолжим разговор. Все поняли? Повторять не надо?
— Поняли… Не надо…
— И не вздумайте бросаться в бега, — предупредила их Дежкина. — Вас всех схапают через пять минут, как в прошлый раз, вы еще не доросли до серьезных поступков, мальчики…
— Помогите!.. — откуда-то из темноты донесся слабеющий голос Короткого.
— Что же вы стоите, остолопы? — воскликнула Дежкина.
— Только не сажайте нас в тюрьму, теть Клав, — взмолился один из парней.
— Больше не повторится… — заканючил другой. — Мы завяжем… Честно, завяжем…
— Посмотрим на ваше поведение, — строго сказала Клавдия Васильевна и, повернувшись к браткам спиной, осторожно тронула себя за сердце…
Пусть теперь кто-нибудь скажет, что следователь Дежкина не соответствует занимаемой должности, пусть кто-нибудь только заикнется!
Однако было страшно… Сильно страшно…
По правде говоря, Клавдия и сама не ожидала, что ее победа окажется столь легкой и быстрой. Ведь прошло-то всего несколько секунд… А показалось — вечность…
Наследство
Всю дорогу домой Томов-Сигаев прорыдал. Теперь уже от счастья. Впрочем, смутная тревога все же иногда охватывала его, и он, дергая Дежкину за плечо, жалобно вопрошал:
— А они не обманут?
— Не обманут, — успокаивала его Клавдия. — Они только строят из себя крутых, а на самом деле… На самом деле очень многое зависело от вас. Если бы вы с первого момента дали им отпор…
— Но я же не знал, что они такие сопляки!..
— А вас никто ни в чем не обвиняет.
Федор на какое-то время затихал, но потом опять принимался теребить плечо следователя.
— А Эллочка?
— Все в порядке с вашей Эллочкой. Через двадцать… — Дежкина взглянула на часы: — Нет, уже через десять минут ее подвезут к подъезду. Кстати, приготовьтесь — у вас будут просить прощения.
— Как это?
— Увидим…
Все вышло, как Клавдия и предсказывала. Парни долго канючили нескладным хором:
— Мы больше не бу-у-удем!..
Разве что ноги Федору и Эллочке не целовали.
А потом был праздничный ужин. Клавдия Васильевна в нем участия не принимала, укатив на служебной машине домой, а вот Наташе отвертеться не удалось.
Так как стола в доме не было, угощения подавались на стулья (у каждого был свой, отдельный). Кстати сказать, Эллочка отнюдь не выглядела мученицей. Оказалось, что рэкетиры содержали ее в очень даже приличных условиях, в огромной квартире на окраине города, и ей были предоставлены все удобства, вплоть до спутниковой телеантенны. А жрачку ей возили из «Макдональдса».
— Почаще бы меня похищали, — шутила Эллочка.
Но Наташа знала, что все эти хиханьки-хаханьки от нервов, что продолжатся они максимум до следующего утра. А утром придет трезвое осознание случившегося: все могло повернуться по-другому и закончиться более чем плачевно, не вмешайся вовремя в это дело Дежкина…
— Знаешь, Наташка, — подмигнул порядком захмелевший Томов-Сигаев, когда его жена в очередной раз выбежала на кухню, — я сегодня подумал… А может, это и есть — счастье? Может, это сама судьба преподнесла мне такой подарок?
— Ты о чем? — не поняла Наташа.
— Насчет похищения моей любимой Эллусечки. — И Федор разразился громогласным смехом.
— Я еще в машине хотела тебя спросить… — Наташа даже не улыбнулась.
— Спрашивай, детка! Спрашивай, моя конфетка!
— Про картины…
— Про какие картины? — насторожился Томов-Сигаев.
— Ты написал в заявлении, что продал картины.
— Ах, картины!.. — запоздало вспомнил Федор. — Ну-да, ну-да, написал. За бесценок отдал…
— А настоящая цена какая?
— Натулечка, в такой момент говорить о деньгах? — поморщился Томов-Сигаев. — Разве главное в нашей жизни — деньги?
— Ты умудрился за один день собрать больше десяти тысяч…
— И что?
— Да так, странно это… Я и не знала, что в твоей квартире была такая роскошь.
— Почему ты не пьешь? — дрожащая рука Томова-Сигаева потянулась к шампанскому.
— А почему ты раньше не приглашал меня в гости? — в тон ему спросила Наташа.
— В гости?
— Картинки посмотреть, а?
— Как-то повод не подворачивался…
— Теперь подвернулся, а картинки — тю-тю! — засмеялась Наташа.
— Тю-тю! — Федор замахал руками, изображая пташку. — Тю-тю-тю!
— Признайся честно, Федор, наследство получил?
— Ага, наследство…
Наташа пристально посмотрела ему в глаза.
И для Федора этого взгляда оказалось достаточно. Он решил, что Клюева давным-давно все про него знает, что она только того и ждет, пока он сам расколется или, выражаясь судебным языком, явится с повинной.
— Да… Вру…
— Так, уже лучше. — Наташа похлопала его по плечу: — Быстренько рассказывай, пока Эллочка не вошла. Не будем портить ей праздник, договорились? Ну же!
