— Помню, как не помнить. Она-то нам и нужна! — обрадовался Монах. — Вот кто в курсе всех местных сплетен. Подъем, Лео! Труба зовет!
…Ладанка оказалась небольшим поселком чуть в стороне от дороги. Аккуратные домики, пустынные улицы, спящие в лопухах собаки, разноцветные ленивые куры с раскрытыми от жары клювами. Согбенные фигуры, копающиеся в огородах. Курящиеся там и здесь дымовые столбы, ностальгический запах костра. Зной здесь ощущался еще сильнее по причине отсутствия малейшего движения воздуха.
— Здесь когда-то стоял студенческий лагерь. — Добродеев вздохнул. — Я был несколько раз. Сидишь с девочкой, бывало, под звездами, туман поднимается, целуешься до… — Добродеев запнулся.
— До умопомрачения, — подсказал Монах.
— Именно! Ночь, луна, а в тебе каждый нерв играет, драйв сумасшедший… — Он снова вздохнул. — А что теперь? Толстый человек средних лет и сомнительной внешности, Карлсон с крыши, дешевый журналюга из «Старой лошади», как ты выразился. Эх, жизнь моя, иль ты приснилась мне?
— Надеюсь, вопрос риторический, — сказал Монах. — Хватит распускать нюни, Лео. Мы напали на след…
— Христофорыч, какой след? Я вообще не понимаю, что мы здесь делаем. Каким боком к поискам матери подруги Эрика какая-то авария?
— Ты прав, Лео. Но только на первый взгляд. Мой друг детства Жорик сказал, что концентрация эвентов со знаком минус в отдельно взятой семье Мережко зашкаливает, а потому одно цепляет другое, что есть однозначно подозрительно. Он подвел под это целую философскую базу, не буду утомлять тебя деталями, даю тезисно, так сказать.
— Ты хочешь сказать, что исчезновение матери этой барышни связано с аварией Павла Терехина? — недоуменно спросил Добродеев.
— Не буквально, я думаю. То есть я вообще ничего не думаю, это все Жорик. Но что-то в этом есть, согласись.
— Жорик? Философская база? — фыркнул Добродеев.
— Я понимаю твой скепсис, Лео, но при расследовании преступления всяко лыко в строку, даже самое дурацкое. Помнишь патера Брауна? То-то. Классика. Кроме того, многих гениев в детстве считали идиотами. Эдисона, например, или Эйнштейна.
— Это не значит, что всякий идиот гений, — заметил Добродеев.
— Не могу с тобой не согласиться. Адрес ведьмы помнишь? Тогда вперед.
…Жилище ведьмы Саломеи Филипповны находилось на отшибе Ладанки, как и принято месту проживания всякой уважающей себя ведьмы. Его заслоняли от дороги высокие мрачные сосны. Друзья вошли через незапертую калитку во двор; навстречу им бросился большой пушистый пес с разноцветными глазами: правый был голубым, левый — карим. Он прыгал вокруг, припадал на передние лапы, скалил зубы, но не лаял. Они замерли.
— Ты же волхв, — прошептал Добродеев. — Укроти животное!
— Скажи это ему, — прошептал в ответ Монах. — Ладно, попробую. — Он вытянул руку, откашлялся и приказал: — Сидеть!
Пес подпрыгнул и радостно облизал Монаху руку.
— Умница, — сказал Монах. — Хорошая собачка. А теперь сидеть!
Пес снова подпрыгнул и уперся лапами Монаху в грудь, жарко дыша ему в лицо.
— По-моему, ты ему понравился, — сказал Добродеев.
Они вздрогнули, заслышав громкий бас Саломеи Филипповны:
— А кто это к нам пожаловал? Глазам своим не верю!
Господа Монахов и Добродеев собственными персонами. Херес, сидеть!
Она стояла на крыльце, громадная, широкоплечая, с пышной гривой черно-седых волос, и, приложив ладонь домиком ко лбу, рассматривала непрошеных гостей. Пес тут же оставил Монаха в покое и уселся на траву.
— Саломея Филипповна, дорогая, извините за вторжение, — произнес Добродеев светским тоном. — Мы тут случайно, проезжали мимо, так сказать…
— Добрый день вам, Саломея Филипповна! — Монах в свою очередь низко, по-извозчичьи, поклонился и повел рукой чуть не до земли; распрямился, огладил бороду.
— Заходите, господа! — приказала Саломея Филипповна. — Прошу в дом.
…Дом! Громко сказано. Они сидели в полутемной горнице с кривыми полами, голубоватыми от свежей побелки стенами и потолком. Единственное оконце было закрыто буйно цветущей геранью. Пахло тут сухой травой и слегка сыростью, и было прохладно.
— Собаку зовут Херес? — спросил Монах. — Интересная кличка. Кто придумал?
— Он сам сказал. Приблудился год назад, мы и оставили.
— Сам? — удивился Добродеев.
— Никитка пытался угадать кличку, перепробовали из Интернета весь алфавит, вроде отзывался на «Хедер», «Харитон», «Харон» и всякие другие в том же духе. Ну я и предложила «Херес», ассоциации приятные.
— Хорошая собака, добрая. Глаза разные или мне показалось?
— Не показалось, глаза разные. Собака хорошая. Как насчет чайку с травками? Или чего покрепче?
— И не лает, — сказал Монах.
— Голосовые связки удалены, потому и не лает.
— Господи, зачем? — воскликнул Добродеев.
— Зачем… чтобы не беспокоил, может, при больном сидел. Не знаю. Так что, чайку или покрепче?
— Мне чайку, — сказал Добродеев. — Покрепче не могу, за рулем.
— А мне покрепче, — сказал Монах. — Запомнил я вашу настойку, Саломея Филипповна, уникальная настойка. С удовольствием приму.
— Ну-с, так в чем дело? — спросила Саломея Филипповна. — С чем пожаловали в Ладанку? Насчет «случайно» не верю. Неужели за тарелками? Народ как с ума сошел, едут табунами после статьи некоего Лео Глюка о пришельцах в Ладанке.
Добродеев поперхнулся чаем и закашлялся. Монах ухмыльнулся и спросил:
— Так они есть или нету?
— Не знаю, не видела.
— А пещеры, где падают в обморок?
— Пещеры есть, спелеологи оттуда не вылазят, насчет обмороков не знаю, не слышала. Еще?
— А каменные бабы хоть есть?
— Бабы есть.
— Скифские?
— Никто точно не знает. То ли скифские, то ли сарматские, то ли еще какие, тут этих племен пробежало немерено.
— Понятно. А дело вот какое, Саломея Филипповна. В августе прошлого года тут где-то подобрали сбитого машиной человека и доставили в районную больницу — Монах взял быка за рога. — Добрый самаритянин сразу уехал, в смысле сбежал, а жертву через несколько дней нашла семья и перевезла в частную клинику. Вы что-нибудь знаете об этом?
— Слышала. А что надо?
— Понимаете, непонятно, как он попал сюда. Непонятно, что ему здесь понадобилось и куда делась его машина — она пропала одновременно с ним. Фамилия его Терехин. Павел Терехин. Он исчез, жена Вера объявила его в розыск и по счастливой случайности нашла. Ходят слухи, что у него была подруга, и мы подумали…
— Вы подумали, что она отсюда, — перебила Саломея Филипповна. — Вряд ли, у нас все на виду, и народ больше в возрасте, молодые давно в городе. Не там искать надо.
