— Вот чего я себе никогда не прощу, — вдруг с силой сказал Лавров. Все обернулись на него. — Я ж вроде мужик, а не кисейная барышня, не институтка, как ты справедливо заметил. Подумаешь, баба бросила, так не меня первого. А я запил так, что два года коту под хвост. И сына чуть не потерял. Нет мне за это прощения. А все от гордыни. Обидно мне, видишь ли, было, что меня, такого хорошего, можно променять на кошелек с деньгами. Разозлиться надо было, на себя разозлиться, по-хорошему, по-настоящему так, а я вместо этого разнюнился, матери на шею сел и ножки свесил. Самому противно. Убежал от реальности. А она, вишь, в каком виде меня догнала. Правильно говорят, от жизни не убежишь.
— Вань, Лиль, выйдите на минутку, — попросил вдруг Воронов. Бунин искоса посмотрел на него, коротко кивнул Лиле, и она, ничего не понимая, послушно пошла за ним к двери.
Воронов подождал, пока дверь с мягким стуком закроется за ними.
— Вот что я скажу тебе, Сергей. — Голос Воронова звучал жестко, но в то же время было в нем столько человечности, что у Лаврова даже глаза защипало. — Потерять себя на время не стыдно. Это с каждым человеком может случиться, даже с самым сильным. Я ведь тоже однажды так себя потерял. Пил как ты, чуть ли не бомжом стал. Не от того, что меня жена бросила, хотя она бросила, конечно. У меня другая история, страшнее, чем твоя. Твой сын с тобой, а я своего похоронил. А вместе с ним и достоинство свое, и самоуважение. Но я о тех годах не жалею. Как мне сказала моя вторая жена, с которой я, на счастье свое, встретился, каждый человек имеет право на минуту слабости, иначе он не был бы человеком. И стыдиться этого не следует. Понял ты все про себя? Перешагни и иди дальше. Я вон и в профессию вернулся, хотя думал, в глаза ребятам посмотреть уже никогда не смогу. Зря я так думал, как оказалось. Потому что друзья на то и существуют, чтобы поддержать, понять и простить. Конечно, настоящие друзья, такие, как вон Ванька. А на ненастоящих плевать. Пусть думают, что хотят. Понял?
Лавров кивнул, силясь проглотить комок в горле.
— То, что ты этого маньяка взять хочешь, оно хорошо. Я тоже очень хотел своего маньяка схватить. И схватил, вот только чуть цену за это не заплатил такую, что после этого можно было точно в петлю. Так что играть в такие игры опасно. Ты не мачо, ты обычный нормальный мужик. Хороший мужик, настоящий. Так что, нароешь чего, приходи к нам, умерь гордыню. Вместе оно завсегда лучше, не говоря уже о том, что безопаснее во сто крат, и для тебя, и для близких твоих.
Лавров снова кивнул. Кабинет расплывался перед ним, таял в непрошеных слезах, навернувшихся на глаза, но почему-то и слез этих Лавров сейчас не стыдился совсем. Хлопнула дверь, в кабинет вошли Иван и Лиля, в руках они держали по два бумажных стакана с кофе. Лавров вспомнил, что видел внизу, в холле УВД кофейный автомат. Бунин поставил один стакан перед Вороновым, а Лиля — перед Лавровым.
— Пейте, мы вам кофе купили, — коротко сказала она. А Бунин, оценив ситуацию, улыбнулся в усы и сел за свой стол, придвинув к себе уголовное дело о цветочных убийствах.
— Ну что, пробежимся по фактам? — спросил он как ни в чем не бывало. Лавров с благодарностью посмотрел на него, чувствуя, как возвращается четкость зрения. — Итак, мы, скорее всего, имеем дело все-таки с маньяком, черт его раздери. Димкино замечание о том, что кто-то намеренно вводит нас в заблуждение, держим в голове, а потому продолжаем пробивать жертв. Вдруг они все-таки как-то связаны между собой. Первичный сбор информации этого не показал, но чем черт не шутит. Но исходить все-таки давайте из того, что в городе орудует маньяк. Неизвестный убивает женщин, раскладывает на их телах цветы, которые, как мы теперь знаем, — он кинул короткий взгляд на Лаврова, — могут символизировать присущий жертве грех. Зачем-то он еще сережку из уха достает, хотя это уже совсем непонятно. Вопрос, собственно говоря, вот в чем. Как он выбирает жертв, откуда он узнает про их грехи? Если мы это поймем, то нам будет проще предугадать, кто станет следующей жертвой.
— Второй вопрос, кто может так хорошо знать флористику, чтобы придумать эти «цветочные убийства», — вступила в разговор Лиля. — Вань, ты поручи составить список людей, хорошо разбирающихся в ботанике. Не думаю, что в нашем небольшом городе таких наберется очень много.
— Сделать это надо, но путь тупиковый, — сказал Лавров. — Людей, разбирающихся в цветах немного, но их круг знакомств огромен. К примеру, моя мама знает о цветах все. Конечно, она не убийца, но о языке цветов она могла рассказать кому угодно сколько угодно раз. Могла в очереди к врачу обмолвиться. А дальше человек лезет в Интернет, тру-ля-ля, и вот у него уже есть полный список всех растений и того, что они символизируют.
— Да, я именно так и сделала, залезла в Интернет, — согласилась Лиля. — Но все-таки услышать о том, что язык цветов существует, в первый раз где-то надо. А уже потом искать в Интернете значение отдельных символов. К примеру, я о существовании такого языка узнала впервые. Поэтому думаю, что все равно нужно опросить городских флористов, кому и когда они об этом рассказывали.
— Сложно, — усомнился Лавров. — Это вспомнить практически нереально, тем более что разговор мог быть десяток лет назад. А человек просто эту информацию запомнил и, когда надо, использовал. Достал из рукава.
— И все-таки надо это сделать. — Лиля начала сердиться. — Нужно отработать все пути, ребята.
— Отработаем, Лиль. — Бунин погладил ее по руке. Лаврова опять кольнуло основательно забытое чувство ревности. — Не переживай. У нас же сейчас типа мозговой штурм, все имеют право высказать свое мнение, а уж принять его как руководство к действию, да еще и легализовать, чтобы Баклан не прикопался, это уже будет моя задача, я же у нас, в конце концов, тут начальник отдела. Мне за вредность больше платят.
— Да, Бакланов нам не помощник. Лишь бы не мешал. Так, Вань, вы ищете связь между жертвами и допрашиваете цветочниц, ну и цветочников тоже. — Лиля вспомнила Дмитрия Ковалева. — А я с психиатром поговорю. Ребята, я вам полноценно помогать не смогу, на работе завал, и действовать придется партизанскими методами, чтобы Баклан, ой, Бакланов не прознал, но вы меня в курсе всего держите. Ладно? Я вам по итогу разговора с психиатром тоже доложусь, а там уже решим, натравливать на него Бакланова или обойдется.
— Конечно, душа моя. — Бунин ласково посмотрел на нее. — Ой, Лилька, зря ты из следаков ушла. Я уже и забыл, как классно с тобой работать. Ты так за горло держишь своими тонкими ручками, что и не вырвешься. Незабываемое впечатление.
— Прогиб засчитан. — Лиля засмеялась, хотя ситуация в целом мало располагала к веселью. — Вот что, Ванечка, дай мне фотографии жертв. Сейчас у нас полвосьмого вечера, так что думаю, что я еще вполне успею съездить к профессору Лагранжу.
— Узнаю неугомонную Лилю Ветлицкую. — Бунин тоже засмеялся. — Езжай домой, чувырла, тебя сын ждет.
— Гришка у бабушки, так что на сегодняшний вечер я совершенно свободна. Вань, ты ж понимаешь, в рабочее время мне правда это все затруднительно.
