— Тогда поехали к Ковалеву домой? — Бунин вопросительно поднял бровь. — Тем более надо жене сообщить, что муж в больнице.
— Да, поехали. — Лиля решительно направилась к машине. — В этом деле уже хочется хоть что-нибудь понять. В материалах есть, как зовут эту самую Алю?
— Александра Владиславовна Ковалева, — сообщил Бакланов скучным голосом, посмотрев в какие-то бумажки, которые носил с собой.
— Александра — это же Саша, в крайнем случае Шура. Почему он зовет ее Алей? — спросил Бунин.
— Какая разница. — Бакланов пожал плечами. — У меня был один знакомый, которого все знали как Валентина Васильевича, но жена при этом всю жизнь звала его Валерой.
— Мне почему-то кажется, что это важно, — признался Бунин. — Вот просто зудит что-то под ложечкой. У меня там живет интуиция.
— Важно, значит, спросим, — покачала головой Лиля. — Александра Владиславовна, ну надо же. Язык сломаешь, пока выговоришь. Давайте, мальчики, по коням.
До квартиры Ковалевых они доехали в полном молчании. Говорить отчего-то не хотелось. На всех вдруг навалилась та каменная усталость, которая копится очень долго, исподволь наполняя собой тело, а потом коварно набрасывается из-за угла, не давая пошевелить руками и ногами, открыть рот и, кажется, даже дышать.
В подпрыгивающей на разбитых весенних улицах машине (в их городе почему-то каждый год снег сходил вместе с асфальтом) Лиля даже задремала, но мигом проснулась, когда машина затормозила перед небольшим уютным особнячком, расположенным прямо на набережной Волги. Цена на землю в этом месте была астрономической, построиться здесь было под силу только очень состоятельным людям, и Лиля в очередной раз подумала, что цветочный бизнес — все-таки крайне прибыльное дело.
Входная дверь почему-то оказалась открытой. Сыщики немного потоптались на крыльце, но все-таки зашли внутрь.
— А вдруг эта самая Лёка тут уже побывала? — зловещим шепотом спросил Зубов. — Сейчас найдем еще один труп с цветочком.
— Типун тебе на язык. — Лиля вдруг почувствовала, как между лопатками у нее потекла струйка пота.
На первом этаже было пусто, темно и отчего-то холодно. Потухший камин с кучкой золы внутри оказался полностью остывшим. Батареи не работали. Лавров проверил это по привычке не упускать из виду ни одной мелочи. Гостевая ванная комната оказалась пуста. В кухне-столовой, гостиной и кабинете, заставленном огромными библиотечными шкафами, — ничего. Здесь также была еще оранжерея, в которой росли невиданные растения. Вот здесь температура была высокой, горели электрические лампочки под потолком, создавая нужный уровень освещения, специальное устройство распрыскивало воду, обеспечивая необходимую влажность. Цветы в этом доме знали и любили.
Интерьер во всех помещениях был стильный и необычный. Александра Ковалева, Аля, обставляла свою квартиру с тем же присущим ей вкусом, что и магазин. Здесь хотелось жить, читать книги, есть вкусную еду за неправильной формы столом, пить вино из пузатых бокалов за высокой барной стойкой, смотреть огромный, во всю стену, домашний кинотеатр.
Вверх уходила широкая, казавшаяся бесконечной, лестница с коваными перилами. На них тоже цвели невиданные цветы и порхали дивные птицы. Разглядывая их, сыщики поднимались на второй этаж.
— Ау, есть тут кто? — позвал Бунин. — Александра Владиславовна, вы где? — Имя с отчеством действительно дались ему с трудом. Никто не отозвался.
Огромная спальня с широкой кроватью. Такой, что на ней запросто можно было уложить четырех человек. Гардеробная с ровными рядами женской одежды и выстроенными в ряд туфлями. Пар сто, не меньше. Изящный столик с резными ножками, на нем коробочки с украшениями, флаконы с косметикой и духами. Такое же изящное креслице с брошенным на него воздушным ворохом кружев, то ли халатик, то ли пеньюар, при виде которого Зубов отчего-то сильно покраснел.
— Кровать огромная, а комната чисто женская, вы не находите? — спросила Лиля. — Ни малейшего намека на присутствие мужчины. Ни брошенной газеты, ни пульта от телевизора.
Они толкнули дверь в комнату напротив. Здесь тоже стояла кровать, правда, односпальная, шкаф с мужскими костюмами, рубашками, джинсами и джемперами. Валяющиеся газеты, бумаги, открытый ноутбук на столе, одинокий носок под столом. Вот эта комната была несомненно мужской.
— Так и запишем, — пробормотал Бунин. — Они спят в отдельных спальнях. Что, согласитесь, странно, потому что все окружающие говорят о них взахлеб как об очень гармоничной и любящей паре.
Следующая за спальней Ковалева дверь оказалась в его ванную. Флакон с пеной для бритья, незакрытый тюбик зубной пасты, следы, оставленные мокрыми ногами и высохшие в виде некрасивого налета на серой плитке пола.
Дальше располагались постирочная, гостевая спальня, хозяйственная комната с пылесосом, гладильной доской и отпаривателем для одежды. Больше на втором этаже ничего и никого не было.
— А где ванная комната этой Али? — спросил Бунин. Голос у него звучал напряженно.
Сыщики снова вернулись в спальню Александры Ковалевой, из которой нашелся задвинутый элегантной ширмой вход в ванную комнату. Помещение казалось раза в три больше, чем мужская ванная. Плитка на полу здесь имитировала вход в море. Вся ванная по замыслу дизайнера была выполнена в морском стиле. В ней ощущалось много солнца, соленого ветра, холодных колких брызг. Стеклянная душевая кабина, раковина в виде настоящей морской раковины, небольшой бассейн, выложенный натуральным камнем. Огромный аквариум вдоль боковой стены, с плавающими в нем крупными разноцветными рыбами, чувствующими себя так же вольготно, как в морских глубинах.
Где-то у противоположной стены угадывалась ванна — высокая, поднимающаяся от пола на несколько кафельных ступеней. Шторка над ней — огромный белый парус, словно надутый попутным ветром, довершала сходство с кораблем, который так и хотелось взять на абордаж. Это была самая необычная и стильная ванная комната, которую когда-либо приходилось видеть Лиле. Александра Ковалева, несомненно, была очень талантливым человеком.
Лиля подошла поближе и, поднявшись на цыпочки, заглянула за борт ванны-корабля. В начинающей остывать ярко-алой воде лежала маленькая, похожая на уснувшую птичку женщина. Ее руки с перерезанными запястьями были сложены на груди и держали что-то зеленое. Затаив дыхание, Лиля поднялась на несколько ступеней и поняла, что именно. Это был срезанный почти у самого основания кустик алоэ, знак траура, вдовий цветок.
— Чтоб тебе, Зубов, гореть в аду, — мрачно сказала она. — Накаркал.
На этих ее словах женщина в ванне вдруг открыла глаза, бездонные, фиалковые омуты, в которых хотелось утонуть, застонала чуть слышно и безрезультатно попыталась сесть.
— Она жива. — закричала Лиля. — Егор, срочно вызывай «Скорую». Ваня, Сережа, ее нужно достать из воды и перевязать. Зубов, рви полотенца на узкие полосы, быстро.
Ее слушались так, как будто она была полководцем, всю жизнь отдававшим приказы. Через полчаса весь кошмар был уже позади, и приехавшая «Скорая» увезла Александру Ковалеву в больницу. Крови она все-таки потеряла много.
