— Хорошо, — через время сказала Белка. — Мы должны попрощаться? Сейчас?
Я поднялась — ноги совсем не гнулись — и крепко обняла ее.
— Прощай, Белка. Вы с Лелькой единственные, по кому я буду скучать. Будь счастлива.
— Не хочешь с ней попрощаться? Она вот-вот вернется.
— Нет. И так тяжело. Передай ей, что мне жаль. Жаль, что все вышло так нелепо.
— Мне будет тебя не хватать, но дома ты будешь счастливой. Я буду помнить о тебе, Катя.
— А я о тебе.
Ну вот, снова всхлипываю, хотя куда дальше? Пора закругляться, иначе и успокоительное не поможет. Буду всю дорогу рыдать как белуга, а может, такую ужасную плаксу извозчики и вовсе везти откажутся, чтобы сидений не замочила и не испортила.
— Пожалуйста, теперь уходи.
Белка поняла, что у меня не осталось сил, поцеловала меня по-матерински в лоб и ушла.
Не думать, не думать! Нужно собираться. Что взять с собой? Деньги, конечно, — бесплатно до места не доедешь, а так и брать-то нечего. Карандаш самописный?.. Нет, колдовство пусть останется тут. Накидку возьму, чтобы не замерзнуть, ночью будет холодно. Лыжный костюм из моего мира напяливать смысла нет — до леса нужно еще добраться, а вдруг за сумасшедшую примут? Да и отвыкла я от него, пусть тут остается, не жалко. А больше ничего не хочу, как пришла, так и уйду, голой и босой.
Дорога пролетела как один миг, а за окном все те же серые декорации, словно по кругу едешь. Извозчик сразу понял, куда мне нужно, объяснять не пришлось. И даже не стал интересоваться, что одинокой девушке понадобилось вечером в лесу.
Когда повозка остановилась, я выглянула в окошко. Оказывается, уже практически стемнело. Деревья в лесу стали такие мрачные, как в ужастиках — черные кривые стволы, ветки как скрюченные пальцы, которые тянутся к твоему горлу. Прямо у дороги, в густых пучках сухой спутанной травы белел покосившийся указатель, на одной из стрелок название «Грачи». Я на месте.
— Барышня, вам точно сюда? — крикнул возница.
Вероятно, все же подивился, зачем девушке высаживаться в лесу, где никого живого не видать.
— Да.
Я вылезла из повозки, передала ему монеты, подошла к столбу с табличками и даже не обернулась, когда возница разворачивал лошадей и уезжал. Старое дерево указателей, на которых вырезаны названия населенных пунктов, рассохлось и потрескалось. Сколько ему лет? Дерево почти окаменело от времени. Я постучала — действительно, звук как от камня.
— Катя.
Он стоял за ближайшими деревьями, в сумраке. Длинный плащ скрывал фигуру, а тень — лицо. Меня к нему тянуло просто по-сумасшедшему. К жалкому псу, который даже не понимает, в чем его счастье. А ведь я так легко его приняла, когда узнала! Целиком и полностью. Приняла как самое дорогое! Забыть бы скорее… забыть, как страшный сон.
— Иди за мной.
Он отступил, как будто мы вели дуэль и он сдался раньше, чем пришло время стрелять. Правильно. Топай давай впереди, держись как можно дальше, чтобы даже ненароком мне не пришлось оказываться близко. Не хочу.
Мы шли среди деревьев, кое-где на земле даже сохранился снег. Накидка очень помогла, без нее я вскоре совсем бы задубела. Через время он поднял руки, щелкая пальцами, и вокруг стало светло. Хорошо, что догадался. По крайней мере, ноги не переломаю.
Неужели меня нашли так далеко от города? Тут же глухомань, лес нехоженый, весь зарос, даже я вижу. Как меня вообще отыскали?! Не понимаю…
— Уже скоро, — не оборачиваясь, сообщил он.
Так хочется сказать ему, чтобы больше ничего не говорил вслух! Слышать его голос, пусть и с другими интонациями, — как ножом по сердцу, хоть уши затыкай.
Хотя нет. Потерплю, но просить не буду ни о чем, никогда. Скорее бы все это закончилось!
— Вот, мы на месте.
Волин прошел вперед — между деревьями пятачок пустого места, покрытого похожей на солому хрустящей травой. Кажется, он подготовился — поверху сухой травы насыпан чем-то серым круг со знаками и горящими в воздухе огоньками. Вообще зловеще все выглядело, как подготовка к черному ритуалу сатанистов. Хотя зачем сразу сравнивать со своим миром? В Эруме все иначе. С местным колдовством я редко сталкивалась, а теперь поздно начинать. Хочу, чтобы быстрей все закончилось.
— Что мне делать?
Заминка. Стоит спиной, как будто смотреть на меня неприятно.
— Встань посередине.
Еле расслышала. Куда, интересно, встать? Вероятно, сюда, в круг, на крестик.
— Это долго?
Кажется, он вздрогнул. И снова не обернулся. Вот так уйду, и не заметит.
— Надеюсь, ты не передумал отправлять меня домой? Потому что тут, в твоем обществе, я оставаться точно не собираюсь!
Резко развернувшись, он подошел ближе, остановившись на границе круга. Глаза его потемнели, веки опухли, но держался он спокойно. Действительно, что тут такого — отправить девушку домой? Помочь ей. И себе заодно, чтобы власти и могуществу не мешала.
— Начинай давай! Хватит на меня пялиться!
Зачем делать такой вид, будто вот-вот грохнешься в обморок? Его глаза так расширились, что еще немного — и ему совсем поплохеет.
Сглотнув, он резко вскинул руки и стал странно шевелить пальцами, а потом еще и руками. Вот так они колдуют? Движениями? И бормотанием, судя по всему. Потому что он теперь еще что-то шепчет. Так, будто слова раскалены и жгут ему рот, от них хочется как можно быстрее избавиться, но не выходит. И они снова жгут и жгут, и больно до слез.
Это так колдовство действует?
Какая, однако, ирония! Столько времени прожить в чужом мире и не поинтересоваться колдовством… Скажи кому — не поверят. Это все потому, что я интересовалась только поисками. Поисками того, кого лучше было бы не искать.
О чем я думаю? Скоро я пропаду и больше его никогда не увижу. Ни его губ, которые целовала, ни тела, которое гладила, ни глаз, которые смотрели так восторженно, так нежно.
Слезы расплылись в глазах, а следом расплылось все вокруг. Наверное, ритуал подходит к концу, движения его рук замедлились. Финиш. Финита ля комедия.
Но что это? Он вдруг зажмурился и закричал, так, будто его на части режут. Потом стиснул зубы. Сжал руки в ладони, белые костяшки словно выдавливали кожу изнутри. По его подбородку из прокушенной губы потекла кровь.
В ту же секунду меня пронзила боль. Волина резко, как пинком, отбросило в сторону, прочь от круга, он упал на спину, продолжая держать перед собой сжатые руки. Купол надо мною мгновенно покраснел, как будто налился, напитался кровью. Что происходит?
Он с трудом поднялся, вытирая запястьем бегущую из носа кровь, от чего над губой нарисовались кровавые усы. Его руки сильно дрожали. Он как будто скулил. Что он делает? Что происходит?
