Когда вся эта история с моим перемещением случилась и я прочла отчет сыскаря, я, помнится, думала: раз так просто установить произошедшее, как тут может преступность остаться? Сыскари же все знают, все могут? Оказалось, могут, но далеко не все, и мне такая честь была оказана только по воле князя. Сыскарь, который мое дело расследовал, потом седмицу отдыхал от отдачи. Вот так-то. Поэтому используют сыскарей только в очень громких случаях, когда отдача того стоит. В остальных случаях по косвенным признакам, как у нас, устанавливают.
Сейчас мне особо рисковать и выкладываться в поиске нельзя, так что придется силу придерживать. Не хотелось бы оказаться без сознания в таком месте и в такой компании.
Лесник остановил телегу только у хижины, где стоял мужчина. Оказывается, это он не в грязном, а в рабочем — уголь добывал. Даже лицо покрыто черной пылью.
— Здорово, Волин.
Юркие темные глаза быстро пробежали по мне. Я смущенно потупилась.
— И тебе не хворать, Лапотник.
— Ты за углем?
— В том числе. В дом позовешь?
— Заходи, чайник поставлю. А что за гостья такая?
В глазах чумазого полыхнул жар. Хм, похоже, тут кого угодно подвези — у них слюна закапает. Главное, чтобы женского роду была.
— Девка моя. Взял проветриться.
— Не знал, что ты себе кого-то завел.
— А чего трепаться?
Они оба замолчали. Лапотник вытер вынутой из кармана тряпкой руки и отпер дверь хижины.
— Пусть заходит и внутри посидит.
— Иди, — коротко кивнул мне лесник. Я послушно бросилась в дом. Понятное дело, мужчинам нужно поговорить о своем, о важном, а мне положено сидеть, заниматься хозяйством, обустраивать уют и ждать, пока они снизойдут воспользоваться моим обществом.
Так, что у нас в доме? Как и ожидалось, обстановка жалкая. И не потому, что всего одна комната. Я видела семьи, живущие очень тесно — но это были счастливые семьи. И не из-за отсутствия женской руки. Просто как нора, которую вырыли, чтобы не мокнуть под дождем. Хоть какое-то укрытие, когда нет дома. Лежанка, сколоченная из дерева, покрыта слоем сена и мешковиной, стол такой же неуклюжий, очаг прямо в полу, над ним — дыра в потолке. Хорошо хоть не воняет ничем. Пылью разве что да дымом.
Ладно, мне только узнать, кто шантажист, а с утра — обратно в Хвощи. Жаль, не получится обратно в телеге проехаться, лесник углем ее загрузит. На нем, как на сене, не поспишь.
Так… Ну, сидеть можно на лавке, на кровать пока не очень-то охота. А вот съесть чего-нибудь… Даже странно, недавно вроде ели, а я бы и от ужина не отказалась, хотя обычно о еде вспоминаю, только когда живот от голода сводит. Зато проблем с лишним весом у меня никогда не было, в отличие от Лельки, которая с момента знакомства все с ним боролась, да безрезультатно.
Мужчины тем временем говорили на улице. О чем — не слышно. Потом к ним приблизились и прибавились другие голоса. Ага, остальные жители потихоньку выползают. Они долго бубнили монотонно, потом вдруг раздался громкий голос:
— А, лесник!
Голос резкий, видимо, подтянулись кто понаглей и теперь делают вид, будто не прятались.
— Говорят, ты бабу какую-то привез?
— А тебе чего?
Лесник тоже повысил голос, а я поежилась. Всегда неприятно, когда не можешь контролировать поведение людей, не можешь заставить их вести себя хорошо. А я не боевой колдун, против физического воздействия мало что смогу. Остается надеяться, что Волин свое слово сдержит.
— Может, познакомиться хочу.
— Вали отсюда.
Потом все стихло. Я ждала, может, воплей, может, даже драки, но вскоре снова тихо заговорили. Похоже, обошлось.
Может, пора начинать поиск? Но где гарантия, что в самый неподходящий момент кто-нибудь не вломится, не увидит меня за делом, чего допускать нельзя?
К счастью, лесник тоже про меня вспомнил. Вошел, плотно закрывая за собой дверь. В руках — одеяла и сумка.
— Что тебе нужно для работы? — спросил, осматриваясь.
— Чтобы меня никто не беспокоил и в ближайшие час-два сюда не вломился.
— Хорошо, мы сейчас будем уголь грузить. Дверь я закрою и прослежу чтобы никто не вошел. Только Лапотник вначале зайдет, вещи заберет. Он отдал нам дом для ночлега, сам переночует под навесом. Как только выйдет — можешь начинать.
Все это он говорил, одновременно стягивая с кровати мешковину — сено с хрустом посыпалось на пол. Поворошил остатки, видимо, остался доволен, потому что застелил поверх сена сложенное вдвое одеяло.
— Спать будешь здесь, я на полу переночую. В сумке еда, все тебе, я с Лапотником поем. Выйти не нужно?
Видимо, туалет имеется в виду. Я тут даже в уборную буду ходить в сопровождении своего мужика?
— Нет.
— Тогда я пошел.
После него в хижину заявился Лапотник, тощий и настороженный, похватал какую-то посуду, принес кувшин сладкого чайного настоя, еще разок маслено покосился и пропал. Дверь стукнула, закрываясь.
Похоже, можно работать.
В выборе между полом и лежанкой однозначно победила лежанка. На полу, покрытом спрессованным слоем грязи, сидеть я не буду, а одеяло подстилать жалко. Вон как лесник за ними следит, в чистоте содержит. Не могу же я взять и испортить? Тем более спать на нем предстоит.
Кстати, а окно?.. Ага, окно такое закопченное, что, если кто вздумает заглядывать, все равно ни черта не разглядит.
Ну, начнем.
Где ты, Ветерок? Возвращайся…
Когда я отпустила силу, пришлось лечь на одеяло, уже не думая, насколько тут чисто. Прииски оказались черной ямой, вытягивали силу будь здоров! Что-то страшное тут однажды произошло, много людей под землей погибло. Тот самый пресловутый остаточный фон смертей, который сыскари отказались признать, настолько плотен, что не получается сквозь него пробиться. Как толстый слой черной пленки, которую корябаешь слой за слоем, а конца-края не видно. Нужно много времени. И сил. Нужно договориться с лесником еще кое о чем. Пойду посмотрю, где он и что делает. Надеюсь, далеко от хижины не ушел, бегать искать как-то страшновато.
От входа была видна телега под навесом, уже доверху груженная углем. Лапотник и Волин сидели рядом с ней и курили. Меня они не видели. Теперь оба были в угольной пыли, кое у кого даже борода черная. Вот бы сбрить ее вместе с пылью!
Далась же мне эта борода!
Черт, а как же мне его звать? В смысле при Лапотнике?
— Хороша девка-то!
Двое типчиков разбойничьего вида вышли из-за навеса, а может, еще откуда — тут хибарки так плотно друг к другу пристроены, не разберешь.
Волин оглянулся на меня и нахмурился. Встал.
