– Ты что? – испуганно спросил Пересветов.
– Не обращай внимания, у меня… у меня глаза болят! – в отчаянии замахала Жанна руками. – И… вот этот самый ящик, который ты должен забрать.
Юра прошел мимо – от него пахнуло крепким, очень крепким табаком и одеколоном, и от этого запаха Жанне стало жутко.
– Юра… – шепотом сказала она. – Юра, а где Нина?
– Нина? Нина дома, у нее голова болит…
Они стояли в коридоре друг напротив друга, и Жанна поняла вдруг, что он тоже собой не владеет. Что есть нечто сильнее их обоих, сильнее жизненных обстоятельств, сильнее всего…
– Ты всегда так ходишь дома? – спросил он.
– Как?
– Вот так… – Пересветов коснулся атласного плеча Жанны, потом смахнул шершавой ладонью у нее слезинку со щеки. – Жанна, так нельзя. Ты делаешь все – все, чтобы убить меня. Вон платье какое надела, туфельки… – Он посмотрел вниз и сморщился, словно вид ее розовых тапочек со страусиными помпонами был ему невыносим.
– Это ты меня убиваешь… Я же знаю, что ничего уже не изменишь! – пробормотала она.
– Все, я ухожу. – Он наклонился, чтобы поднять ящик, но она вдруг упала на колени, и ее лицо, все залитое слезами, оказалось прямо перед ним. – Жанна!
– Я тебя люблю, – сказала она.
– Встань… сейчас же встань! – рассердился Пересветов и стал поднимать Жанну – но в тот момент, когда держал ее в руках, силы тоже покинули его. Он уже не смог расцепить рук.
Они стояли так, обнявшись, очень долго.
– Жанна…
– Что?
– Это все неправильно… Так нельзя!
– Я знаю. Уходи. Скорее уходи.
– Я не могу. – Юра слегка отстранил ее от себя, и Жанна увидела его глаза. Его глаза…
– Что же делать?
Он провел пальцем по ее шее. Попытался улыбнуться, но не смог.
– Пусть бог накажет меня… Вот прямо сейчас, на этом месте, – сказал он и поцеловал ее.
Его горькое сигаретное дыхание…
Жанна уже совершенно ничего не соображала – это с ней уже было когда-то, когда с горя она бросилась искать «первого встречного».
– Ю-ра…
Она протянула руки к его рубашке, расстегнула пуговицу, потом другую, прижалась мокрой щекой к его груди. Он гладил ее затылок, ерошил волосы. Они словно забыли, что надо делать друг с другом, они забыли всю свою жизнь до этого момента…
– Я буду жалеть, если сделаю это, – с тоской сказал он. – И я буду жалеть, если я этого не сделаю…
– Пожалуйста, ни о чем не жалей! – умоляюще воскликнула Жанна. – Это я во всем виновата, я, только я!
– Как же ты, когда я?.. – Пересветов поцеловал ее мокрые глаза. – Если ты плачешь, то я во всем виноват!
И в этот момент у него в кармане затрезвонил мобильный – «Полонез Огинского». От неожиданности Жанна ахнула и разомкнула руки.
– Нина, – сказал Юра, глядя на экран телефона. – И что теперь?..
– Ответь ей. Скажи… скажи, что все в порядке!
– Она спросит, где я… Она время рассчитала – когда я должен к тебе подъехать, когда уехать, когда снова быть у нее…
– Что, правда?
– Ну да! – усмехнулся он.
Телефон в его руках звенел, дрожал и переливался огнями. А на экране была строгая надпись – «Нина».
У Жанны возникло ощущение, что Нина где-то здесь, рядом.
– Ответь! – умоляюще повторила она.
– Алло! – наконец нажал на кнопку Юра. – Ниночка, ты?..
Жанна, сцепив руки у груди, внимательно слушала.
– …Да, все в порядке. Нашел… не сразу, но нашел. Да, Жанна рядом. Нет, сейчас выезжаю… Все, пока.
Он убрал погасший, словно успокоившийся телефон в карман куртки.
– Все.
Они молча стояли друг напротив друга, с опущенными руками – и, казалось, между ними снова была пропасть.
– Ты сама сказала, что я не мужчина… помнишь? – наконец произнес Юра. – Да, я не мужчина! Я не могу изменить женщине, которая меня любит и которая ждет от меня ребенка… Я не мужчина, потому что потом меня бы замучила совесть! И я не смог бы потом и на тебя смотреть равнодушно – если бы сейчас между нами что-то произошло!..
– Тс-с, молчи… – движением руки остановила его Жанна. – Я все понимаю. Иди. Ничего не было и не будет – никогда. Иди! Ты очень хороший… – Она заморгала, пытаясь отогнать новую волну слез. – Ты и есть тот самый… настоящий мужчина. И… и вовсе не обязательно… вовсе не обязательно заниматься любовью! – Она зажмурилась и затрясла головой. – Нет-нет, со мной все в порядке… Я вот что еще чего хочу сказать – ты просто помни, что я тебя люблю. И все.
– Пока. – Он подхватил злополучный ящик, звякнувший в его руках, и вышел вон.
Жанна, оцепеневшая, ошеломленная, стояла посреди прихожей. Она не знала, что делать. Буквально – куда пойти, чем заняться, включить ли телевизор, пойти ли в гости к лучшему другу, жившему за соседней стеной…
Из оцепенения ее вывел телефонный звонок. Звонила Ксения Викторовна.
– Жанна, это я. Записывай адрес Арины Каплер. Она ждет тебя во вторник, к шести…
Это было странное чувство. Оно возникло вдруг, на пустом месте – словно из ниоткуда. Так лопается пузырь на поверхности воды – потому что там, на глубине, притаился кто-то огромный, черный, страшный и пускает пузыри черными губами… Страшный даже не тем, что может напасть, а другим – своей непредсказуемостью. То ли нападет, то ли скроется, подняв хвостом темный ил со дна…
Однажды, в далеком детстве, с Ниной было нечто подобное. Она тогда со своим дядей, заядлым рыбаком, каталась в лодке и увидела на дне озера черную тень. «Это сом», – объяснил дядя, закидывая удочку. Он, наверное, мечтал о том, чтобы поймать этого самого сома, но маленькой Нине вдруг стало страшно… Она поняла, что умрет от страха, если дядя вытащит из воды это огромное черное чудище, и потребовала, чтобы он немедленно вез ее к берегу, по которому прогуливалась Раиса Романовна, тогда еще молодая и красивая…
И вот теперь пузырь снова поднялся с глубины и лопнул на поверхности – на мгновение потянуло илистым сероводородным запашком, а потом все успокоилось. Тишь да гладь, и ясный солнечный весенний день на дворе.
Юра был какой-то не такой.
Слишком измученный, что ли?.. У Нины заболела голова – в первый раз за время беременности, и она решила не ехать с ним. Юра вернулся довольно быстро, хотя и позже рассчитанного ею срока (Нина любила определенность) – но всего лишь на полчаса. Сказал, что плутал в переулках, никак не мог найти дом этой фамм фаталь Ложкиной.
Да, он вернулся измученным и каким-то несчастным, что ли…
Поначалу Нина решила, что это из-за того, что ее жених слишком много работает. А потом поняла – это не усталость. Тогда что – тоска? Весенняя депрессия, вызванная авитаминозом?.. Но почему сразу же после визита к фамм фаталь?!
