– Ну здрасте… а я тогда на что действую? – закашлялась Жанна.
– Ты – на основной инстинкт. Он древнее.
– Какой ты пошлый, Яша!
– Вот-вот, Жанна, брось его! – подсказал Айхенбаум шелковым голосом. – А я люблю тебя самой возвышенной, неземной любовью…
– Но почему вам не нравится Нина?
Сидоров с Айхенбаумом переглянулись, пожали плечами.
– Не знаю, – пожал плечами Сидоров. – Она не в нашем вкусе просто.
– По-моему, в ней есть что-то такое, неприятное, – добавил Айхенбаум. – И внешне она… похожа на сову, да, Яш?
– Она фанатичка, – согласно кивнул тот. – Очень упрямая. И взгляд у нее тяжелый.
Скоро троица вернулась на работу – там, по счастью, уже включили электричество.
Сидоров с Айхенбаумом ушли к себе, а Жанна приступила к уничтожению накладных за август.
В комнату заглянул Потапенко – юрист.
– Работаете? – кисло спросил он, мельком взглянув на Юру Пересветова, прилипшего к монитору. – А я домой сваливаю. Отпросился у Платоши…
– До свидания, Артур, – равнодушно ответил Юра Пересветов.
Потапенко остановился возле Жанны – та запихивала листы бумаги в шредер. Бумага падала в специальный отсек уже узкими полосками.
– Боюсь я этого аппарата… – пробормотал Потапенко.
– Почему? – удивилась Жанна.
– Боюсь, что затянет. И тоже в окрошку меня превратит.
– Как же он тебя затянет, Артур, интересно?..
– Как-как… за галстук!
– Это фобия. Типичная офисная фобия… – пробормотал Юра Пересветов.
– Да, с этой работой с ума сойдешь! – согласился Потапенко, глядя теперь уже на Жаннину грудь. – Ну ладно, всего вам доброго…
– До свидания, Артур, – холодно ответила Жанна. Потапенко она недолюбливала – самодовольный тип. Уверен в собственной неотразимости. Очень гордился тем, что является потомком того самого Потапенко – писателя начала двадцатого века, соперничавшего с Чеховым…
Жанна покончила с накладными и села за свой стол.
И, вместо того чтобы обзванивать клиентов, вдруг стала смотреть на Юру Пересветова – благо он находился как раз напротив нее.
– Юра, все говорят, что ты гениальный программист…
– Да? – усмехнулся он, стремительно щелкая пальцами по клавиатуре. – Ну спасибо…
Юре Пересветову было далеко до плейбоев Сидорова и Айхенбаума. Он был высок, очень худ, одевался скверно – протертые мешковатые джинсы и растянутый на локтях свитер. Из обуви предпочитал китайские кроссовки. Стричься он просто-напросто забывал – вот сейчас, например, волосы у него отросли почти до плеч. Темные, чуть вьющиеся, уже наполовину седые. Перхоть. У Юры Пересветова была заметна перхоть – серебристые чешуйки ее мерцали иногда в прядях словно снежинки.
Жанна передернула плечами, но тем не менее смотреть на своего коллегу напротив не перестала.
У Юры были темно-зеленые глаза, печальные и добрые. «Кроткие глаза», – определила Жанна. Юра Пересветов много курил – пальцы его были желтоваты от никотина. Это сейчас, при Жанне, он не дымил, но говорили, что когда открываешь дверь информационного отдела, то оттуда вырывается клуб дыма. Курительную комнату Пересветов игнорировал.
Жанна никогда не обращала на Юру внимания, но сейчас словно завороженная разглядывала его. И находила, что он очень мил, несмотря на перхоть и растянутый свитер. В нем было нечто, что трогало сердце…
– Юр…
– Что? – не сразу отозвался он.
– У тебя иконописное лицо, знаешь?..
– Какое-какое?
– Иконописное. Тебе не нужен Шекспир в дореволюционном издании, кстати?..
– Нет, – лаконично ответил тот.
Потом нашарил в кармане смятую пачку сигарет и в первый раз взглянул на Жанну прямо.
– Юр…
– Что? – Он нахмурился и засунул пачку обратно в карман.
– У тебя глаза зеленые, ты знаешь?
Юра Пересветов вздохнул.
– Послушай, Жанна Геннадьевна, ты чего ко мне пристала? – устало спросил он. – Тебе Руслана с Яшкой мало?
– Ты о чем? – строго спросила Жанна.
– О том, что таким женщинам, как ты, такие мужчины, как я, неинтересны. Не стоит на меня тратить время.
– Что-то я тебя не понимаю. – Жанна села прямо на его стол, положила ногу на ногу. – За кого ты меня принимаешь, Пересветов?
Щеки у него слегка порозовели.
– За очень красивую, эффектную женщину. Красивую настолько… – выделил он голосом, – …настолько, что о такой даже думать нельзя.
– Уж думать-то всегда обо всем можно! – возмутилась она. – Я вот знаешь что о тебе сейчас подумала?
Он улыбнулся краешком губ.
– Что?
– Что ты очень хороший человек. – Она положила поверх его руки, лежавшей на «мышке», свою ладонь. Юра Пересветов оцепенел. – И еще у тебя глаза зеленого цвета. Как крыжовник!
– Жанна… – едва слышно пробормотал он. – Жанна, ты…
Но продолжить он не успел – в этот момент в комнату заглянула Нина. Увидела Жанну на столе возле Юры – сжала губы. «Правда, похожа на сову… – неожиданно мелькнуло у Жанны в голове. – И взгляд тяжелый. Она что, ревнует? Юру? Ко мне?..»
– Юра, можно тебя на минутку? – ровным голосом спросила Нина.
– Да…
И Юра Пересветов вышел, даже не оглянувшись на Жанну.
Жанна лежала на диване, положив мокрое полотенце на лоб. Голова невыносимо болела.
Всему виной был Хэллоуин – они с Сидоровым и Айхенбаумом все-таки отправились в ночной клуб. Ничего особенного – обычная костюмированная пьянка с танцами и глупыми розыгрышами… Не страшно и даже не смешно.
«Господи, мне тридцать два года, а я веду себя точно студентка-первокурсница, впервые вырвавшаяся из-под маминой опеки! – Жанна мучилась угрызениями совести. – И эти два дурака тоже… Ну надо было им мешать водку с пивом! И пиво-то в этом клубе было дрянное…»
В это время в дверь позвонили.
Жанна с трудом поднялась, проклиная незваных гостей. Потом вдруг вспомнила – Селена Леонардовна обещала прислать своего двоюродного брата, любителя книг.
За дверью стоял мужчина очень неприятной наружности – по крайней мере такое было у Жанны первое впечатление.
– Василий Кириллович, – представился он. – Добрый день… Я что, не вовремя?
– Да нет, заходите… – уныло произнесла Жанна.
– Селена сказала, что вы хотите продать…
– Я могу и так отдать, – перебила Жанна Василия Кирилловича. – Вот сюда, пожалуйста… Выбрасывать жалко, оставлять тоже нет смысла. Тут много классики, между прочим…
