По Америке Гершуни проезжает как супергерой, вернувшийся с того света. Русские эмигранты принимают его восторженно, и эсеры умоляют Гершуни сделать то, что не получилось у Горького: проехать с турне по США, собрать денег на нужды революции. Он действительно проводит ряд высокооплачиваемых мероприятий для еврейской общины, но торопится вернуться в Европу. Гершуни почти удается избежать скандалов, а когда российское посольство пускает слух о том, что беглый террорист неуважительно отзывается о президенте Теодоре Рузвельте, он немедленно пишет письмо в The New York Times (и газета печатает его), что относится к президенту США со всем уважением.
К февралю 1907 года Гершуни добирается до России – вернее, до той ее части, где он может находиться, не опасаясь ареста, – до Финляндии. Встречает его, конечно, любимый ученик – Евгений Азеф. Они коротко беседуют перед партийным съездом, где должно состояться триумфальное возвращение Гершуни в строй.
Все товарищи ждут, что он вдохнет новую жизнь в ослабевшую Боевую организацию, но Гершуни шокирует однопартийцев: он произносит речь о миролюбии. Он призывает эсеров не нападать на других оппозиционеров (даже на кадетов) и стремиться к созданию единой социалистической партии. А террористов нового поколения осуждает – поскольку они убивают слишком много случайных невинных людей. Словом, из тюрьмы основатель Боевой организации вышел почти либералом.
Петросовет в суде
Лев Троцкий тем временем сидит в Петропавловской крепости и читает французские романы. «Лежа на тюремной койке, я упивался ими с таким же чувством физического наслаждения, с каким гурманы тянут тонкое вино или сосут благоуханную сигару», – вспоминает он. Когда ему приходится покинуть одиночную камеру, чтобы предстать перед судом, Троцкий, по его словам, даже испытывает некоторое сожаление.
Суд над членами Петросовета начинается 19 сентября. Процесс открытый – по словам Троцкого, власти таким образом хотят скомпрометировать «либерализм» Витте, показав всю его слабость по отношению к революции. Процесс превращается в грандиозное шоу – вызвано около 400 свидетелей, из которых больше 200 приходят и дают показания.
Звезда процесса – Троцкий, он выступает, как в театре. В зале сидят его старенькие родители. Матери очень нравятся речи сына, она говорит, что Лев так хорошо говорит, что его просто не могут наказать – наоборот, должны как-то наградить.
Но главным героем суда неожиданно оказывается человек со стороны – не подсудимый и не адвокат. Это Алексей Лопухин, бывший директор департамента полиции, назначенный еще Плеве и уволенный Треповым в феврале 1905 года, после убийства великого князя Сергея. Лишившись должности в столице, он на короткое время был назначен губернатором Эстонии (тогда – Эстляндии). Правда, продержался в этой должности Лопухин всего полгода – до октября 1905-го. Итак, год спустя, в разгар суда над Петросоветом, Лопухин неожиданно решает предать гласности известные ему факты: рассказать о том, что в помещении губернского жандармского управления печатались листовки с призывами к погромам, что полиция сама организовывала черносотенные банды и докладывала об этом императору Николаю II. Наконец, по мнению Лопухина, столица избежала погромов только благодаря деятельности Петросовета.
Доклад об этом бывший сотрудник МВД отправляет нынешнему министру (а также своему другу детства, однокласснику по орловской гимназии) Петру Столыпину. А копию – в суд, который рассматривает дело Петросовета. Адвокаты зачитывают его письмо 13 октября – оно производит эффект разорвавшейся бомбы. Лопухин готов явиться в суд в качестве свидетеля, но судья отказывается его вызывать. Тогда подсудимые выражают протест – и перестают участвовать в судебных заседаниях. Процесс завершается уже без подсудимых в зале. Их приговаривают к бессрочной ссылке на поселение в Салехард (тогда – Обдорск). Это неожиданно мягкий приговор – вообще-то обвиняемые ждали каторги, но, видимо, свою роль сыграло письмо Лопухина.
Троцкого вместе с другими осужденными этапируют на Ямал в феврале 1907 года. Погодные условия экстремальные. Осужденные доезжают до Березова. Это легендарный населенный пункт по дороге в Салехард, сюда в 1727 году был сослан и здесь спустя год умер ближайший фаворит Петра I Александр Меншиков, два года управлявший страной после его смерти. Князь Меншиков в некотором роде является предшественником Троцкого. Именно он был первым в истории руководителем Санкт-Петербурга, он же считается первым в истории России военным министром. Троцкий станет его преемником на этих должностях через десять и одиннадцать лет.
Здесь Троцкий решает остановиться. Он симулирует приступ радикулита и остается в Березове. Остальные ссыльные едут дальше. Местный житель помогает Троцкому найти умелого проводника-коми с упряжкой оленей, который должен вывезти его к Уралу – это 700 км на запад. Проводник оказывается вдрызг пьяным и засыпает по дороге, рискуя погубить и себя, и революционера. Тогда Троцкий снимает с него шапку, и мороз приводит проводника в чувство. Обратный путь до Петербурга Троцкий проделывает в рекордный срок – за 11 дней. Давние товарищи принимают его за привидение, ведь они точно знают, что Троцкий должен быть на Ямале – новость о его побеге еще не успела дойти до столицы.
Взяв с собой жену, Троцкий сначала едет в Финляндию – туда, где живут его ближайшие товарищи, Ленин и Мартов. Спокойно пишет книгу о своем побеге, после чего на полученный гонорар уезжает в Стокгольм.
Бомба в дымоходе
Побег Троцкого действительно не скоро замечают – в Петербурге и без него немало новостей. В конце января 1907 года доктор Дубровин просит своего личного секретаря Александра Прусакова достать ему план дома Витте по адресу Каменноостровский проспект, дом 5. Он уточняет, что это просьба царя – тот подозревает Витте в том, что он революционер, и просит Дубровина проверить, раздобыть доказательства. В доме Витте, говорит Дубровин, хранятся письма, которые могут его разоблачить, – и именно эти письма надо найти и отнести царю. Дубровин обещает Прусакову за схему дома Витте либо тысячу рублей
[87] – либо звание почетного гражданина, которого тот как раз добивается.
Через несколько дней, разбирая бумаги на столе начальника, Прусаков обнаруживает черновик статьи, написанный рукой Дубровина, в которой говорится о покушении на графа Витте – автор доказывает, что преступление совершили социалисты. Прусаков очень удивлен – он ничего не слышал ни о каком покушении.
Как раз в этот день крестьяне Степанов и Федоров через задний двор подходят к дому Витте на Каменноостровском проспекте, забираются на крышу и опускают в дымоходы две «адские машины» с часовым механизмом, начиненные взрывчаткой. Они думают, что выполняют задание «партии анархистов», которая заказала им убить Витте. Спустившись с крыши, они идут к ожидающему их за воротами Александру Казанцеву, члену боевой дружины Союза русского народа. Это тот самый Казанцев, который полгода назад убил депутата Герценштейна. Теперь же он, представившись анархистом, дал двум крестьянам бомбы. Сделав дело, они идут в трактир. Пьют чай, Казанцев дает им два рубля
[88] и они расходятся.
