Поначалу никто из поссорившихся не думает, что это навсегда. И слова «большевики» и «меньшевики» тоже еще не в ходу. Ленин называет противников «мартовцами» и «меньшинством», а Мартов сторонников Ленина – «ленинцами».
Через месяц после съезда Ленин даже пытается помириться. «Я спрашиваю себя: из-за чего же, в самом деле, мы разойдемся так на всю жизнь врагами? Я перебираю все события и впечатления съезда, я сознаю, что часто поступал и действовал в страшном раздражении, "бешено", я охотно готов признать пред кем угодно эту свою вину, – если следует назвать виной то, что естественно вызвано было атмосферой, реакцией, репликой, борьбой, – пишет он своему давнему другу Потресову, теперь занявшему сторону Мартова. – Но я решительно не могу видеть в результатах ничего, ровно ничего вредного для партии и абсолютно ничего обидного или оскорбительного для меньшинства. Конечно, обидно не могло не быть уже то, что пришлось остаться в меньшинстве… Мы политически (и организационно) разошлись с Мартовым, – как расходились с ним десятки раз».
Многие даже не воспринимают эту ссору всерьез. Тот же Плеханов, зная истеричность Мартова и задиристость Ленина уже не первый год, уверен, что он еще их помирит.
Политический курорт
Летом 1903 года, ровно в то же время, когда марксисты собираются в Брюсселе, к их бывшему товарищу Петру Струве из России приезжают новые друзья. Струве и его спонсор Жуковский приглашают двадцать человек: десять членов земских собраний и десять представителей творческой интеллигенции. Среди гостей – самые известные земцы страны: политики из Твери Иван Петрункевич и Федор Родичев, член Тамбовской земской управы и университетский профессор Владимир Вернадский, князья Шаховской и Долгоруков. Из творческой интеллигенции, кроме самих Струве и Жуковского, здесь знаменитые писатели и философы Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Семен Франк.
Большая компания едет в Европу вовсе не отдыхать – они планируют создать первую в России либеральную оппозиционную партию. В качестве туроператора выступает все тот же Дмитрий Жуковский. Он наметил такой маршрут: 2 августа они встречаются в швейцарском городе Шаффхаузене, неподалеку от важной туристической достопримечательности – Рейнского водопада. Посмотрев на водопад, путешественники-либералы направляются в соседний курортный городок Зинген, уже на территории Германии. На следующий день они переезжают в Рудольфцелль, где для них тоже зарезервирован ресторан. И последний пункт – курорт Констанц на берегу Боденского озера.
Гости из России очень стараются максимально конспирироваться (хотя, конечно, их все равно выслеживают): куда тщательнее, чем, например, революционеры-марксисты. Это понятно – либералам есть что терять, они не эмигранты, живут в России, у них есть положение, работа. И они совсем не революционеры: «Надо приучать смотреть на нас как на сторонников законности и порядка», – говорит князь Долгоруков, член Московского земского собрания. При этом никто из них не ожидает скорого успеха. Когда князь Шаховской прогнозирует, что уже через два года удастся добиться введения парламента, ему никто не верит.
Либеральная оппозиция в России была всегда – умеренные противники действующей власти постоянно появлялись внутри элиты. Однако никогда прежде либералы не объединялись в партию. Несколько обедов на курортах Боденского озера в Германии летом 1903 года стали первым съездом российских либералов. Которые все же пока не рискуют учреждать партию, но договариваются создать объединение независимых кружков – Союз освобождения.
Самый обсуждаемый в те дни вопрос: как относиться к другим оппозиционерам, марксистам и эсерам? «У нас нет врагов слева», – настаивает самый авторитетный из участников съезда, 59-летний Иван Петрункевич.
Большинство хочет объединить всех противников режима; именно поэтому они и делают выбор в пользу «союза» – чтобы дать возможность прочим диссидентам присоединяться к нему, не покидая собственных партий. Против выступает Струве – его вовсю травит марксистская печать, и он считает, что с ними договориться не получится: «Начать полемику очень легко, даже очень соблазнительно. Но остановиться, начав ее, совершенно невозможно: скажут, струсили, нет доводов, разбиты. А между тем в нашем распоряжении не может быть столько ругани, как у наших противников, в особенности социал-демократов».
Разъезжаются участники съезда с чувством, что совершили историческое дело. «Союз освобождения должен идейно и организационно объединить широкие слои стремящихся к свободе и самодеятельности русских людей, – пишет Струве после окончания встречи. – Это будет не революционный кружок, а организация, неискоренимо живущая в умах всех поборников освобождения и проявляющая себя в их борьбе словом и делом за великую национальную задачу времени».
Война и Германия
Поразительно, что летом и осенью 1903 года так много знаменитых русских собираются в Германии. Это не только члены новоиспеченного Союза освобождения, путешествующие вдоль Боденского озера, и редакция «Искры», издающейся по соседству, в Мюнхене. На 300 км севернее, в Дармштадте, отдыхает и сам император Николай II – вместе с молодой женой он приехал на ее родину, навестить ее брата Эрнста Людвига, герцога Гессенского.
В Петербурге тем временем говорят о возможной войне с Германией: все упирается в вечное соперничество Германии и Франции, поэтому в случае, если между Берлином и Парижем вспыхнет искра, Россия должна будет поддержать своих союзников и кредиторов – французов.
Уже принято решение, что в случае войны с Германией великий князь Николай Николаевич, двоюродный дядя царя, станет главнокомандующим германским фронтом, а военный министр генерал Куропаткин возглавит австрийский фронт. Двое военачальников успевают даже переругаться в процессе подготовки к возможной войне: великий князь требует проведения новых железных дорог на западе страны, чтобы подвозить продовольствие войскам, а военный министр Куропаткин препятствует.
Все это не мешает отдыху императорской семьи. В сентябре Николаю II сообщают, что его троюродный брат, кайзер Вильгельм, смущен тем, что русский император так давно находится в его империи и при этом ни разу с ним не встретился. 23 октября сам Вильгельм приезжает навестить царскую семью в Дармштадт – а они даже не встречают его на вокзале.
Кайзер, как обычно, подталкивает кузена Ники к более активному освоению Дальнего Востока – ведь тот – «адмирал Тихого океана». Эта идея русскому императору нравится. Успех в Китае очень воодушевил царя, он хочет славы и, если бы не активная экспансия на Дальнем Востоке, непременно начал бы думать о завоевании Индии или Турции, считает министр финансов Сергей Витте.
Экономическая экспансия вокруг Дальневосточного наместничества продолжается, сторонник освоения Желтороссии Безобразов пользуется максимальным доверием императора. Продолжаются переговоры с Японией, которая страшно уязвлена тем фактом, что Россия оккупировала Квантунскую область Китая, – но нехотя. К Японии никто не относится всерьез, ее считают маленькой отсталой страной, которая даже теоретически не может тягаться с Россией. В соответствии с этим надменным предубеждением Россия и ведет переговоры: в Токио месяцами ждут ответа из Петербурга на свои ноты. Отчасти проблема заключается в излишней самонадеянности императора и некомпетентности чиновников. Министр иностранных дел не отвечает японскому МИДу, потому что император поручил переговоры не ему, а наместнику на Дальнем Востоке. Наместник не отвечает, потому что должен согласовать свои ноты с императором. При этом наместник находится во Владивостоке, а император отдыхает в Дармштадте.
