Вплоть до начала 1850-х подавляющее большинство пневматических инструментов имело диатонический звукоряд и приспособленную для этого укороченную клавиатуру. Но в 1854 году на промышленной выставке в Мюнхене музыкальный мастер Маттеус Бауэр представил четыре инструмента своей конструкции — все с хроматическим звукорядом. Три обладали полноценной пианинной клавиатурой, и именно эта версия стала классическим аккордеоном (piano accordion). Французы утверждают, что за два года до Бауэра аналогичную систему представила парижская фирма Бутона, но тому нет точных подтверждений.
Четвертый инструмент Баэура был его оригинальной кнопочной разработкой, на нее он ранее, еще в 1851 году, получил патент. Впоследствии, уже в 1890-х, такая гармоника получила название «Шраммель-аккордеон» в честь известных скрипачей Иоганна и Йозефа Шраммелей, игравших в квартете «две скрипки — контргитара — хроматическая гармоника». Контргитара, кстати, тоже штука своеобразная — это изобретенный венским мастером Иоганном Готфридом Шерцером 15-струнный гибрид обычной гитары и баса.
Кнопочный аккордеон Бауэра и стал предтечей баяна. Впоследствии появился еще ряд хроматических гармоник различных изобретателей, что-то из этого попадало в Россию. Первая русская хроматическая гармоника была сконструирована выдающимся тульским мастером и гармонистом Николаем Ивановичем Белобородовым в 1878 году, причем сохранилась до наших дней и экспонируется в Мемориальном музее Н. И. Белобородова в Туле. Этот инструмент тоже не был полноценным баяном, так как, несмотря на хроматическую гамму, имел аккордеонную клавиатуру. Впоследствии Белобородов делал также и кнопочные хроматические гармоники.
Четкое выделение баяна как конкретного типа пневматического инструмента произошло в 1907 году. Петербургский мастер Петр Егорович Стерлигов изготовил хроматическую гармонику с кнопками (как уже понятно, далеко не первую в мире) по заказу знаменитого музыканта и педагога Якова Федоровича Орланского-Титаренко. Ансамбль, возглавляемый Орланским-Титаренко, назывался «Баян» по имени легендарного русского сказителя. И музыкант дал своему новому инструменту соответствующее имя собственное, которое позже утвердилось для такого типа как нарицательное.
Итак, мы не изобрели ни гармони с диатоническим, ни гармони с хроматическим звукорядом. Пневматические музыкальные инструменты развивались более или менее равномерно во всей Европе, в том числе и в России, просто у нас они получили большее распространение. А объективная заслуга в появлении новых их разновидностей (причем практически всех) принадлежит немцам.
Заключение
Те, кто не попал в эту книгу
А где же Менделеев? А как же без Огнеслава Костовича? Почему нет Шильдера? Куда подевался Джевецкий? Практический каждый читатель может задать такой вопрос. У каждого свое восприятие, свое знание истории, свои кумиры. Сейчас я попытаюсь кратко объяснить, почему оставил без внимания немало талантливых людей.
Тому есть две основных причины. Одни не попали в эту книгу, поскольку они в большей степени были учеными, а не изобретателями, они открывали новое, а не создавали его. Вторые остались в стороне, поскольку, будучи известны на родине как талантливые инженеры, в рамках мирового технического прогресса все-таки играли второстепенную роль. Задача этой главы — не обрисовать их краткие биографии и не перечислить всех «забытых», а именно что пояснить, почему я уместил в заданный объем не всех.
Великие ученые
Как я уже писал давным-давно, во вступлении, между ученым и изобретателем есть очень четкая разница. Ученый не придумывает что-то новое, а открывает доселе неизвестный человечеству, но существовавший во все времена закон природы или явление. Потому, воздавая должное гению множества русских ученых, я все-таки настаиваю на том, что им должна быть посвящена другая книга.
В эту категорию попадают и основатель неевклидовой геометрии Николай Иванович Лобачевский, и реформатор теории чисел Пафнутий Львович Чебышёв, и крупнейший физиолог Иван Петрович Павлов и т. д.
Сложнее классифицировать «универсалов», которые работали в самых разных отраслях и, помимо научной деятельности, занимались изобретательством и конструированием, получали привилегии и т. д. Здесь, скорее, отбор идет по принципу весов. На одной чаше — белые шарики научной деятельности, на другой — черные изобретательские. Если перевешивает белая половина, в книгу герой не попадает.
Например, Дмитрий Иванович Менделеев в первую очередь известен как великий химик. Но при этом он работал в таком количестве научно-технических направлений, что страшно представить. Например, если говорить о механике и изобретательстве, можно вспомнить, что он разработал ряд усовершенствований для ледокольных кораблей и спроектировал арктический экспедиционный ледокол, получил пироколлодийный бездымный порох и т. д.
То же можно сказать и о его более раннем коллеге — Михаиле Васильевиче Ломоносове. Химик, физик, естествоиспытатель, он разработал целый ряд лабораторных и астрономических приборов, занимался стеклодувным делом и металлургией — в общем, не чурался прикладных дисциплин. В эту же когорту можно поместить и Константина Эдуардовича Циолковского, не только написавшего известные работы по аэродинамике, но и спроектировавшего цельнометаллический дирижабль.
Так или иначе, все перечисленные — и еще десятки других — в первую очередь прославили себя и свою страну как ученые, представители научного сообщества. Инженерное дело было для них побочным эффектом, следствием и необходимостью (в частности, исследователи того времени чаще всего самостоятельно проектировали устройства и приборы для своей области интересов).
Отдельная категория — это доктора. Врачебное дело стоит на стыке теории и практики, и один характерный пример медицинского изобретения — метод определения артериального давления Короткова — я даже описал в отдельной главе. Николай Иванович Пирогов, Давид Ильич Выводцев, Николай Васильевич Склифосовский и другие внесли огромный вклад в развитие медицины, ее путей и методов — с двумя «но». Во-первых, врачебное дело требует, с моей точки зрения, отдельной книги. А во-вторых, написать ее я не смогу, поскольку разбираюсь в теме недостаточно хорошо.
Выдающиеся механики
Здесь разделение более тонкое. Кого считать прорывным механиком, автором технологии мирового уровня, а кого нет? Понятно, что Михаил Бритнев изобрел ледокол — здесь нет никаких сомнений, это характерная история, она на все 100 % попадает в книгу. Также хорошо известно, что братья Черепановы не изобретали паровоза, а просто построили с тридцатилетним опозданием относительно Европы первую русскую машину такого плана. Это достижение было выдающимся для России, но не значащим вообще ничего с точки зрения мирового прогресса. Так что о братьях Черепановых я писать не стал.
Но есть множество спорных фамилий, и в книгу я старался включать лишь тех, чьи изобретения и разработки были первыми в мире, даже если они в итоге не «выстрелили» и остались локальными. А тех, кто занимался совершенствованием уже сделанных другими прорывных изобретений, я все-таки обходил стороной, несмотря на все их достижения. Здесь и выдающиеся разработчики подводных лодок — Карл Андреевич Шильдер и более поздний Степан Карлович Джевецкий, и блестящие металлурги Василий Степанович Пятов и Михаил Константинович Курако, и знаменитый фотограф Сергей Михайлович Прокудин-Горский (вопреки заблуждениям, он не изобрел цветную фотографию), и конструктор паровых двигателей Василий Иванович Калашников, и т. д. Еще можно вспомнить создателя первого российского комбайна Андрея Романовича Власенко (в США такие машины на момент его разработки уже производились серийно), блестящего конструктора электромобилей Ипполита Владимировича Романова и других.
