– Марта э-э…
– Марта Витальевна. Можно просто – Марта… – махнула она рукой.
– Марта, я хочу поговорить насчет Стаси.
– Говорите… – пожала плечами Марта. – А что?
– Стася жалуется на вас. Говорит, что вы командуете.
– Ну да… Если ею не командовать, она такого наворотит! – усмехнулась Марта.
Светлана Евгеньевна еще больше посуровела.
– Стася – больной человек. Она нуждается в особом подходе. Я понимаю, что жить рядом со Стасей – не сахар, но она человек, понимаете – человек!
– Я всегда относилась к ней как человеку! – огрызнулась Марта. «О боже, где же Иван…»
– Нужна особая деликатность… Она – ребенок, большой ребенок…
– Я к ней как к ребенку и отношусь! – упрямо повторила Марта. – А она пусть не жалуется… Да, я командую. Но если б я не командовала, она бы так ночами и бродила…
– Где?
– Да у метро! – возмущенно произнесла Марта. – У нее привычка – к прохожим приставать. Я ее как там вижу, так сразу гоню домой. Потому что она времени иногда не чувствует. Час ночи – метро закрывают. А автобусы уже не ходят! Один раз Стаська так и куковала возле метро, утром только в Грязищи смогла доехать, вся замерзшая… Но тогда август был. А сейчас ноябрь, между прочим!
– Минутку! – воскликнула Светлана Евгеньевна и задумалась. Поправила на носу очки. – А Стася мне совсем другое говорила…
За стеной заорал телевизор. Реклама подгузников…
– Я не обманываю, – буркнула Марта.
– Вы ее отсюда выселить не сможете. Я все контролирую…
– Вы сами с ума сошли! – резко произнесла Марта. – Я не собираюсь Стаську выгонять! Вот дурища… Чего она про меня еще наговорила?
Светлана Евгеньевна помолчала. Потом вздохнула:
– Ладно, я вам верю.
– Спасибо…
– Нет, вы правда не представляете…
– Я не сволочь, я людей на улицу не выгоняю, – сказала Марта, глядя прямо в глаза Светлане Евгеньевне. – Меня саму выгнали, я знаю, каково это.
– Простите.
– Ничего…
– Нет, правда – простите! – Светлана Евгеньевна неожиданно улыбнулась. – Я привыкла со всеми воевать, но вы… А кто вас выгнал? Откуда?
– Муж. Бывший муж. Из собственной квартиры в центре Москвы.
– А в суд подавали?
– Еще нет, – честно ответила Марта.
– Вот мужики – сволочи! – с чувством произнесла врачиха.
– Не все.
– Все. Это я вам как психиатр говорю.
– Не все.
– Все!
Они вдруг засмеялись одновременно.
– А вы кто по профессии? – спросила Светлана Евгеньевна.
– Дизайнером была. Дизайнером интерьеров.
– А-а… – Пауза. – Значит, вы вечером Стасю домой гоните?
– Да.
– Я вот тоже ее сейчас возле метро увидела, домой привезла. Я на машине… Еду, смотрю – моя подопечная… И холодно.
– Ее иногда контролерши из метро выгоняют.
– Да, да.
– Я свою машину разбила, – зачем-то поведала Марта.
– Боже! А я дома ремонт собираюсь делать, – тоже призналась Светлана Евгеньевна. – Вы советом можете помочь?
– Могу. Но не сейчас. Сейчас я человека одного жду.
– Ладно. Спасибо вам. И простите еще раз…
Светлана Евгеньевна ушла. За стеной орал телевизор. Вечер плавно переходил в ночь. А Ивана все не было…
Ночь Марта почти не спала, а утром следующего дня она открыла глаза мрачной, злой. Она не знала, что ей делать – в том смысле, что без Ивана любое ее действие не имело смысла. Зачем есть, пить, спать? Зачем идти куда-то, делать что-то?..
«Я влюбилась. Боже, какая дура!»
Иван не пришел и этим вечером. Можно было, конечно, предположить, что его отсутствие каким-то образом связано с работой – весьма специфической и опасной, но внутренний голос подсказывал: Иван получил то, что ему надо (информацию о Горском), и исчез.
Все было спланировано заранее – его появление, его комплименты… Иван с самого начала знал, кто такая Марта, что у нее дружеские отношения с Горским, и специально сел в ее машину, когда погибли его товарищи… Импровизации Ивана Макарова оказались гениальны в своей простоте. Попав в затруднительную ситуацию (ведь сам признался, что теперь его будут подозревать свои!), он воспользовался Мартой.
Нет, Иван, конечно, здорово помог и самой Марте – снова вернул ее к жизни, наговорил за несколько дней столько красивых слов, сколько она за всю свою прошлую жизнь не слышала, надавал важных советов и рекомендаций… В конце концов, даже денег дал! Хотя, пожалуй, с деньгами как-то двусмысленно… Она же не проститутка. Но, с другой стороны, Иван не был жадным, а это в нынешнее (расчетливое и рациональное) время большой плюс.
Эти дни Марта жила полной, насыщенной, яркой жизнью. Она была счастлива, она чувствовала себя женщиной…
Она никак не могла обижаться на Ивана.
Но он ушел.
А это значило, что его слова и поцелуи являлись не совсем искренними. Он играл роль. Великолепный актер! Говорят, настоящие актеры умеют так перевоплощаться, что плачут настоящими слезами. Влюбляются до потери сознания – но только на то время, пока идет спектакль!
Марта же, как любая женщина, хотела, чтобы ее любили только ради нее самой. Марта, как женщина, которую один раз уже предали, и предали жестоко, болезненно относилась к любой игре… Все должно быть по-настоящему. На всю жизнь. И никакой театральщины!
Марта вновь была готова впасть в отчаяние – как тогда, когда Олег сказал ей, что любит не ее, а Ксюшу. Снова превратиться в неуклюжее, замкнутое чучело, заедающее свое горе пельменями…
Но не смогла.
Это был очень важный, переломный момент. Быть или не быть?
Нет, все-таки – быть. Быть красивой и сильной. Зря она, что ли, столько килограммов сбросила, столько одежды накупила?!
Кому скажи, что от падения в бездну может спасти узкая красная юбка и туфельки на шпильке… Интересно, что по этому поводу думает Светлана Евгеньевна с точки зрения психиатрии?.. Кстати, неплохая тетка оказалась, очень радеющая за своих пациентов!
После праздников была короткая рабочая неделя. Три дня – и снова выходные. Вечерами Марта бегала по распродажам. Ее покупательский опыт значительно обогатился. Она выяснила, что ей подходят всего лишь три марки одежды – только там можно найти вещи на ее рост. Три марки – так мало… Но зато можно было больше не тратить время на бессмысленную беготню.
Еще она открыла для себя, что за последние годы появились магазины, торгующие красивой женской обувью большого размера. Но из них – опять же только две-три марки, чьи колодки идеально подходили Марте. Только в обуви именно этих марок ее ноги не уставали, ничего не жало и не натирало мозолей.
