Первый опыт Лэйнга в качестве специалиста был не психиатрическим, а неврологическим, поэтому обращение к достижениям неврологии и нейрофизиологии также было как нельзя кстати. Старший товарищ Лэйнга Джо Шорстейн познакомил его с идеями Курта Гольдштейна, который тогда был классиком неврологии. Его идеи холизма – целостности нервной системы, при которой поражение одного уровня приводят к изменениям на другом, – привели Лэйнга к вопросам о межличностном холизме, и он обратился к актуальным теориям межличностного взаимодействия и восприятия. Первый полученный Лэйнгом грант был связан с исследованием пациентки Нэн – больной с травмой головы.
Фактически единственной работой, которая касалась этих проблем, как обнаружил Лэйнг, была работа Мартина Бубера «Я и Ты». Благодаря этой книге он понял, что между людьми всегда существуют непосредственные отношения. Когда человек заболевает соматическим или психическим заболеванием, эти отношения не исчезают, напротив, они становятся гораздо более значимыми. «Я мечтал исследовать отношения между „я“ и „ты“ в связи с нейрофизиологией»
[72], – говорит Лэйнг в интервью Бобу Маллану. Влияние Бубера особенно заметно в ранних работах Лэйнга, например, в «Разделенном Я» и «Я и Других», в диалектике Я и Ты, в понятии межличностной коммуникации, во взаимодополнении одиночества и взаимодействия и пр.
[73].
Но Бубер писал о философии отношений между людьми. Лэйнг стал интересоваться тем, что говорят о взаимодействии между пациентом и врачом. Здесь ему на помощь пришли работы психоаналитика Гарри Стэка Салливана. Впервые Лэйнг наткнулся на его имя во время службы в армии, когда работал в больнице в Нетли. В медицинской библиотеке он обнаружил статью, где цитировалось высказывание Салливана, его обращение к молодым психиатрам: «Мне бы хотелось, чтобы вы всегда помнили, что в современном обществе прав пациент, а вы неправы». Эта фраза задела его, и он стал искать работы незнакомого ему психоаналитика. Он отыскал несколько статей и лекций Салливана и то, что он прочел в них, оказалось созвучно его вопросам и идеям:
Так, доводы Гарри Стэка Салливана оказались весьма важны, потому что тогда я был в состоянии понять, что, в общем, мезальянс между неврологией и межличностными отношениями существует. В то же время я чувствовал, что у рассогласования между теорией межличностных отношений и неврологией были определенные теоретические и практические последствия, что они обе были правы: разве не может быть нейрофизиологии межличностных отношений, которая будет учитывать различия между двумя дисциплинами, и разве это не будет настоящим слиянием?
[74]
Вот такая своеобразная смесь критической теории психоанализа, методологических, онтологических и антропологических наработок феноменологии и экзистенциализма, а также психоанализа в его различных проявлениях сформировала тот интеллектуальный базис, благодаря которому Лэйнг будет делать свои первые шаги в теории и практике. Он постоянно читал, он читал помногу, он читал запоем и сразу же переосмыслял прочитанное применительно к своей области исследования и практической работе. Поэтому к этим интеллектуальным влияниям в обилии добавятся другие, однако фигуры, которые увлекли его в юношеские и студенческие времена, так и останутся основополагающими.
Надо признать, что Лэйнг был одним из самых, если не самым, начитанным и читающим психиатром своего времени. Но если в начале XX в. интеллектуализм психиатра отражался в основном в уровне, в характере, но не в содержании его теории, то эпоха 1960-х потребует смещения идей к действию. Все, о чем он читал, Лэйнг попытается адаптировать к психиатрической практике. И так будет начиная с его первых шагов в медицине.
Больницы
Нейрохирургическое отделение больницы Киллерна
В университетские годы через Сократический клуб Лэйнг знакомится с Джо Шорстейном, известным хирургом, работавшим на западе Шотландии, в неврологическом отделении больницы Киллерна. Шорстейн становится его первым учителем и наставником: с этим известным противником механизации медицины, электрошоковой терапии и лоботомии их объединила любовь к Ясперсу, Ницше, Кьеркегору и Канту.
Шорстейн был на восемнадцать лет старше Лэйнга. Он был выходцем из маленькой деревеньки в нескольких милях от Вены, сыном раввина-хасида, доктора философии, получившего свою степень в Гейдельбергском университете. В десятилетнем возрасте его отец решил впервые приобщить его к философии: дал задание прочесть и проанализировать за три месяца «Критику чистого разума» И. Канта, после чего проэкзаменовал сына.
В возрасте шестнадцати лет Шорстейн попал под обаяние коммунизма, чего отец принять так и не смог. Он переехал в Прагу и там поступил на медицинский факультет, затем переместился в Лондон и Манчестер. После получения диплома и специализации по оперативной нейрохирургии он стал военным нейрохирургом и возглавлял 1-ю полевую нейрохирургическую медчасть британской армии: служил в Африке, Италии, Австрии, иногда оперируя по восемнадцать часов в сутки.
Шорстейн был чрезвычайно избирателен в дружеских связях и перед тем, как сдружиться с Лэйнгом, подверг его суровому испытанию:
В три часа утра, после длившейся в течение нескольких часов операционной сессии, в ординаторской Джо Шорстейн решил проверить меня. Он гонял меня от Гераклита до Канта, Гегеля, Ницше, Гуссерля, Хайдеггера и требовал от меня мелочей. Этот допрос шел два часа, пока Джо не убедился в моих познаниях. Тогда он призвал меня к дискуссии, которая продолжалась еще в течение двух часов. Никто ни до того, ни после не прогонял меня через такую мясорубку. После той ночи Джо принял меня как своего ученика; он стал для меня духовным отцом, наставником в неврологии и интеллектуальных поисках и проводником по европейской литературе
[75].
Шорстейн прекрасно ориентировался в европейской культуре и философии. Знал греческий, латынь, иврит, чешский, французский, итальянский, английский, немецкий и немного португальский с болгарским. Он был необычайно музыкален и любил исполнять хасидские песни. Он нес в себе, как выражался Лэйнг, основные мировоззренческие доминанты европейского сознания – хасидизм, марксизм, научный духи нигилизм
[76]. Шорстейн пересекался с Ясперсом, Хайдеггером, Бубером, посещал лекции Адлера. «Он был первой непосредственной ниточкой к „великим“ людям»
[77], – будет вспоминать Лэйнг.
