Примечательно, что Рикрофт и Лэйнг были, что называется, людьми разных сословий. Лэйнг – выходцем из рабочей семьи, Рикрофт – представителем элиты, высшего сословия Британии. Рикрофт был лет на двенадцать постарше Лэйнга, ему было где-то 40–41, и был он тогда еще относительно неизвестен, только в конце 1960-х гг. были изданы его психоаналитические работы, и его имя стало знакомо исследователям. «Рикрофт был просто Рикрофт. Вежливый, интеллигентный человек, у которого, как мне казалось, не было никакого определенного взгляда на то, каким должен быть анализ»
[116], – говорил Лэйнг. Обычно он просто ложился на кушетку и начинал говорить: о том, что ему приснилось прошлой ночью, о чем он думал в течение дня и пр.
Рикрофт называл случай Лэйнга особым. Он демонстрировал сильное сопротивление, и невозможно было понять, принес ли этот анализ хоть какую-нибудь пользу, однако этот анализ был необходимым элементом психоаналитического обучения. Лэйнгу не очень импонировало излишне терпимое отношение его аналитика к медицинскому и аналитическому догматизму: он прекрасно понимал ситуацию, но не осмеливался, да и не хотел открыто выступать против. Рикрофт же говорил о депрессивных элементах личности его анализанта, о «необыкновенно эффективной шизоидной защите от демонстрации признаков депрессии». В любом случае, как выражается его сын Адриан, «час в день Ронни мог выдохнуть и расслабиться»
[117].
Это время к тому же было для Лэйнга омрачено личной катастрофой. В январе 1959 г. трагически погиб его лучший друг Дуглас Хатчинсон. Он сорвался с высоты в три тысячи футов во время восхождения на Бен-Мор в Северной Шотландии. Хотя официальной версией был несчастный случай, не исключалась вероятность суицида. Они дружили со студенческой скамьи, вместе проводили свободное время и занимались альпинизмом. Впоследствии Лэйнг убедил Дугласа изучать психиатрию, и тот присоединился к нему в Тавистоке. Он переживал не лучшие времена и находился в глубокой депрессии. Рождество и новогодние каникулы 1959 г. они провели вместе в Глазго. И именно тогда Дуглас сказал Лэйнгу, что это их последняя альпинистская экспедиция. 3 января 1959 г. он сорвался с горного хребта. Ему был 31 год.
Лэйнг сообщал эту трагическую новость жене Дугласа, которая тогда ждала их первенца. Утром после происшествия он был неспособен к сеансу анализа и заливался слезами. Он рыдал, не скрывая своего горя, и на панихиде. Он настолько не мог сдерживать себя, что присутствовавший там психоаналитик Том Фриман назвал такое поведение неподобающим и посоветовал ему сохранять мужество перед лицом этой трагедии. «Со смертью Дугласа я лишился родного брата», – говорил Лэйнг. Но нужно было продолжать жить.
Во время обучения психоанализу Лэйнг не отказывался и от своих «непсихоаналитических» поисков. Фактически тогда свою задачу Лэйнг видел во внедрении в психологию, психоанализ и психиатрию феноменологии и экзистенциальной философии. Он считал, что работает на пересечении психоанализа и экзистенциализма. В Европе уже были признанные классики этого междисциплинарного пространства: Бинсвангер, Минковски, Босс. Но в Тавистокской клинике господствовал чистый психоанализ, поэтому то, чем занимался Лэйнг, ценилось мало. «Они не понимали того, о чем я говорил»
[118], – рассказывал он.
Тогда Лэйнг с интересом относился не только к фрейдистскому, но и к юнгианскому психоанализу, что его коллегам по Институту психоанализа не очень нравилось. В 1935 г. Карл Густав Юнг читал лекции в Тавистоке, и его идеи были весьма распространены в Великобритании, но не всегда с восторгом воспринимались ортодоксальными членами психоаналитического общества. Лэйнг познакомился с идеями Юнга еще в Глазго благодаря своему другу Карлу Абенгеймеру, анализировавшемуся у Юнга. Впоследствии он общался и с Обществом аналитической психологии, в июле 1960 г. он читал для его членов лекцию о новых теориях шизоидных состояний.
Поклонником Юнга был один из сотрудников Тавистокского института Эрик Грэхем (Graham) Хау. Он был одним из немногих, кто тогда разделял увлечение Лэйнга мистикой и восточной философией, и, самое важное, стоял у истоков организации «Открытый путь». Организация располагалась на улице Королевы Анны, 37, в лондонском Вест-Энде, в непосредственной близости от Института психоанализа, Королевского медицинского общества и других организаций. Благодаря такому удачному расположению «Открытый путь» стал своеобразным объединяющим центром, культурным и интеллектуальным средоточием Лондона. «Открытый путь» был своего рода учебным центром для врачей и аналитиков. Организация предоставляла терапевтические услуги тем, у кого было недостаточно средств для психоанализа, и состояла из восьми докторов, работающих на часть ставки. Здесь говорили о философии и психологии, психиатрии и психотерапии, мистике и теологии. Сюда приходили, чтобы высказаться и быть услышанным в компании единомышленников. Здесь читали лекции, проводили семинары и вели терапевтические сессии. «Открытый путь» собирал философов и психоаналитиков, психологов и психиатров, всех интересующихся мистикой и восточной философией. Здесь Лэйнг пересекся с учеником Гуссерля Паулем Зенфтом, глазным хирургом и автором «Феноменологии глаза» Джоном Хитоном и знатоком Востока Аланом Уотсом.
Лэйнг познакомился с Грэмом, как его называли друзья, в 1960 г. в доме своего коллеги и приятеля Джона Хитона, и в начале 1960-х гг. он стал одним из его лучших друзей, по сути, в интеллектуальном отношении самым значимым для него человеком. Он был одаренным и необычайно чувствительным человеком, с которым очень приятно было вести беседу. Его отец был епископом, брат – астрологом, а сам он любил все, что было связано с Востоком: интересовался медитацией, буддизмом, мистикой, оккультизмом и всем паранормальным и был знаком с Кришнамурти, Судзуки, Ньянапоника Махатхера и Аланом Уотсом, а также со многими исследователями буддизма. Они с Лэйнгом были добрыми друзьями, Лэйнг раз в неделю гостил у него дома на Монтегю-сквер, и ночь напролет они говорили о медитации, сознании и многих других вещах. «Тогда он был единственным знакомым мне человеком, который практиковал медитацию»
[119], – вспоминал он.
Чрезмерное увлечение Лэйнга «посторонними» вещами привело к проблемам с посещением занятий в Институте психоанализа и, как следствие, к проблемам с получением диплома. Когда Лэйнг заканчивал обучение, мнения его наставников разделились. Милнер, Винникот и Рикрофт, а также Джон Боулби и Джон Сазерленд ходатайствовали о присуждении ему квалификации психоаналитика. Однако Учебный комитет Британского психоаналитического общества и Института психоанализа считали, что человеку с темпераментом Лэйнга нельзя давать диплом психоаналитика и настаивали на отсрочке квалификации на год. К тому же он нерегулярно посещал учебные лекции. Правда, надо признать, только в силу личной антипатии, по причине проблем со здоровьем или когда завершал «Разделенное Я». В остальное же время он, как правило, ходил на занятия. Было принято решение пропустить нерадивого студента через формальную беседу. Тогда же Лэйнг написал письма с извинениями за нерегулярное посещение занятий.
