Первый удар был нанесен собственным детищем Лэйнга – Филадельфийской ассоциацией. Тогда в нее входили несколько терапевтических общин, которыми управляли Хью Кроуфорд и Леон Редлер. Лэйнг уже не имел к их деятельности прямого отношения, постепенно отходил на второй план и исполнял, по сути, контролирующую функцию. В 1980 г. Хью Кроуфорд умер, и начиная с этого события Филадельфийская ассоциация впадает в кризис. Не хватает финансирования и рабочих рук. Лэйнг не обращает на это внимания, поскольку давно уже живет жизнью, никак не связанной с ассоциацией. Для Филадельфийской ассоциации он становится своеобразным «почетным генералом», «почет» которого в свете его угасающей популярности становится сомнительным.
В апреле 1981 г. члены ассоциации приходят к непростому решению, и 26 мая Хайя Оуки посылает Лэйнгу письмо следующего содержания:
От имени сотрудников и приглашенных членов Ф. А. я сообщаю Вам о Вашей официальной отставке с должности управляющего председателя ассоциации и ее комитетов. Мы будем очень благодарны Вам, если Вы останетесь членом ассоциации и примете должность почетного консультанта
[457].
Выглядело это решение, разумеется, не очень хорошо. Да и у Лэйнга была собственная версия происходящих событий. Он считал, что члены ассоциации больше не желают признавать его и ориентируются на другие идеи:
Я обнаружил, что другие члены Филадельфийской ассоциации не желают изучать идеи Р. Д. Лэйнга. Они даже не собирались использовать мои работы, что было весьма странно для организации, которую я основал
[458].
Но, несмотря на официальное уведомление, дело с отставкой тянулось еще очень долго. Только в 1982 г. на ежегодном собрании ассоциация принимает официальное решение, которое фиксируется в документах и сообщается Лэйнгу, и только в конце 1983 г. он наконец принимает отставку.
Несмотря на снижение тиражей книг, в 1970-х гг. Лэйнг ведет беззаботную жизнь обеспеченного человека и часто бывает за границей. На пасху 1978 г. вместе с семьей он катается на лыжах в Давосе, в мае проводит семинары в Бразилии, летом отдыхает в Греции, а на Рождество вновь отправляется кататься на лыжах. Он живет в огромном доме, у него трое детей-школьников, и он тратит деньги без счета. Он все еще уверен, что скоро напишет новую книгу, продажи которой укрепят его финансовое положение. Однако пока у него только надежды, и от надежд этих он устает. 2 ноября 1978 г. в своем дневнике он пишет:
7 октября был мой 51-й день рождения. Последний раз я ощущал себя таким старым, когда мне исполнилось двадцать один
[459].
Надежды на будущее сопровождаются угасанием настоящего. Лэйнг все меньше и меньше участвует в конференциях, его уже практически не приглашают в качестве основного гостя. Он выдвигает все меньше оригинальных идей. На конференциях и лекциях, не напрягаясь, он рассказывает о том, что приходит ему в голову, считая, что присутствующие лишь пришли поглазеть на него. «Они не платят за последовательную лекцию, – говорит он, – они платят за то, чтобы увидеть Р. Д. Лэйнга, его бородавки, и все!»
В 1979 г. ничего не меняется. В апреле Лэйнг участвует во всемирном симпозиуме, направленном на спасение мира от нарастающих угроз и проходившем одновременно в Торонто, Лос-Анджелесе и Лондоне. Участвовали Ален Гинзберг, Карл Роджерс, Маршалл Маклюен, Фритьоф Капра и др. Открыв программу симпозиума, Лэйнг обнаруживает, что не значится даже в числе дополнительных докладчиков. Здесь он впервые отчетливо осознает, что его популярность угасла. В том же 1979 г., в июле, вместе со своей терапевтической командой он направляется в Женеву. Семинары прошли довольно успешно, но всем было понятно, что заработать большие деньги таким путем не получится. Коммерческий потенциал этого вида терапии, как оказалось, был чрезвычайно низок.
Лэйнг всерьез задумывается о том, как вернуть былую популярность, и планирует написать книгу с предполагаемым названием «Евангелие опыта». Он обращается к поэзии, и в июле 1977 г. в литературном приложении к «The Times» выходит три его ранних стихотворения, а в 1979 г. он издает очередную книгу «Сонеты»
[460] – поэтический сборник. В нем Лэйнг впервые выступает исключительно как поэт. Если в его предыдущих работах такие отрывки перемежались прозой, то эта книга была всецело поэтической.
Поэзия Лэйнга в «Сонетах» аллюзивна. В вечных для него темах – любви и дружбы, ненависти и войны, свободы и подлинности – мы можем лишь угадать реальные отсылки:
СОНЕТ 4
Когда я думаю, что есть ты для меня,
Я неизменно понимаю,
Что ты – кратчайшая дорога к раю,
И забываю я, что говорят нам мудрецы.
Они остерегают нас не создавать богов,
Толкуя, что негоже рисковать нетленным
Ради всего, чему придется умирать,
И что не нужно очаровываться красотою бренной.
Но глупым кажется не восторгаться яркостью дневной
Лишь потому, что вскоре меркнуть ей во тьме ночной,
А вечность воцарится в тот же час,
Лишь только пламя жизни догорит для нас.
Ты – связность с пространством и времени нить,
Надеюсь, что робость мою ты сможешь простить.
СОНЕТ 16
Вот наши гости наконец ушли,
И мы друг другу можем ближе стать.
Мы ожидаем дня, и в спешке нет нужды,
Ночь угасает, нет причин предполагать,
Что не вернется уж потерянное прежде.
Я замечаю слабый свет в твоих глазах,
И это возвращает нам надежду,
Давая больше, чем понять могут сердца.
Но молодости дух уже давно иссяк.
Ничто не может пробудить к борьбе.
И проповедей не стерпеть никак.
И беззаботно не отдаться уж мечте.
Любимая моя, наша любовь жива, себя просто
не может превзойти
Наша уставшая и выжатая плоть, ну же, скорей
Один неуспех за другим вызывает открытое недовольство и протест. Лэйнг начинает все больше и больше эпатировать публику. Его поведение становится все более непредсказуемым. Так, в 1978 г. помощник Карла Роджерса Морин О’Хара связывается с Филадельфийской ассоциацией с предложением организовать совместные семинары, и в августе Роджерс прибывает в Лондон. До этого Лэйнг и Роджерс никогда не пересекались. Вечером они встретились в холле перед семинаром. Роджерс и его группа представились Лэйнгу, тот ответил молчанием, но когда напряжение дошло до предела, бросил: «Если вы желаете установить со мной сколько-нибудь значащий диалог, вы должны отбросить образ славного калифорнийского парня и попытаться приблизиться к подлинной встрече»
[462]. После семинара во время обеда в ресторане Лэйнг, обособившись от других, напивался. Когда в ресторан вошла группа новых посетителей, Лэйнг, обратившись к ним и показывая в сторону Роджерса, прокричал: «Посмотрите на того лысого, вон там. Он не человек, он личччность!»
[463]. В гробовой тишине он удалился.
