А до этого мною была проведена операция. Чрезвычайно важно было вывести Восточную группировку в район Аргуна. А реку нигде не перейти. Заболоченность, берега крутые, возможности никакой. Я готовлю операцию по захвату моста у селения Петропавловская. Ночью, в тишине, без радиообмена разведчики проползают несколько километров. Чеченцы понимали важность — около 300 человек наемников находились на мосту. Моих поползло 80 человек. И к утру они этот мост захватывают. Мост подготовлен к взрыву, снимают с него все, но на них обрушивается величайший град ударов. Мы подтягиваем танки, артиллерию, пытаемся подавить сопротивление там, откуда оно идет. Вовсю палят с мечети. Разнести ее мне не составляло труда, но я прекрасно представлял, какой шум пошел бы в мусульманском мире, что я расстрелял мечеть. Я ставлю задачу снайперам, пулеметчикам и небольшому отряду прекратить сопротивление и заглушить огонь.
Но ситуация складывалась такая — впервые разведчики понесли потери, это был для них практически первый бой. И наступила просто деморализация. Сбились в кучу, прячутся за технику, никуда не хотят идти. Тогда мне пришлось в полный рост встать на бруствер, разгонять ребят литературными словами, показывать пример на себе. Это была первая операция, где мы все же понесли потери. Мост и захваченная дорога сыграли чрезвычайно важную роль.
Неожиданно для меня было принято решение наступать 31 декабря. В то время я не знал, что первого числа день рождения у министра, 1 января, и других тонкостей. Мне говорят: «Прорвись в центр, захвати дворец, а мы к тебе подойдем». Я на это ответил: «Разве вы не слышали по телевизору, как министр обороны Грачев заявил, что на танках город атаковать нельзя?». С меня этот вопрос сняли. Тогда я второй раз спрашиваю: «Какая все же моя задача?». — «Ладно, ты находишься в резерве, обеспечь левый фланг основной группировке Северной, иди по таким-то улицам».
Мы очень тщательно продумали и подготовили решение. Мы знали, что нас ждут вдоль асфальтовой дороги, ведущей в Грозный. И знали, что там подготовили. Нам передали из оппозиции информацию, что две бензоколонки, рядом с дорогой, подготовлены к взрыву. Что огромное количество заготовлено на всех участках гранат, в том числе бутылки с зажигательной смесью. Что такое-то количество техники. А кроме всего прочего подготовлены засады на русском кладбище. При этом высказывалось предположение, что раз я не тронул мечеть, наверняка не трону свое кладбище.
Я сделал следующим образом. Ставлю командиру 33-го полка, там, по сути, сводный батальон, задачу: захватить переправу через речку по тому шоссе, где меня ждали, начать развертывать мосты, готовить переправу, вести бой, готовить плацдарм. Командир полка подполковник Верещагин не знал, что эта задача — ложная. Я даже и ему не сказал. Он захватил эту переправу, начал наводить мосты, вел постоянный бой. А мы с разведчиками разведали маршрут по бездорожью, через каналы, рядом с аэродромом Северный, по мосту неприметному, и пошли по бездорожью. Как только колонна главных сил вышла, я оттянул Верещагина, вывел его в резерв. Оставив чеченцев в надежде, что мы все же туда пойдем.
…Расчертили огромную схему. Улицы и прилегающие к ним улицы, где каждый дом был абсолютно ясно виден. И каждой единице техники, которая должна блокировать вместе с личным составом, находящимся на ней, тот или иной перекресток, написали улицу, фамилию командира взвода, экипажа, номер дома, задачу. Каждый боец, каждый водитель, каждый лейтенант и сержант точно знали свою задачу. Когда мы захватили консервный завод, то остатки тыла оставили там, а вперед пошла только техника боевая, и, двигаясь, через каждые 50 метров до очередного перекрестка оставляли технику. Мы шли, и на главном направлении техники оставалось все меньше.
Наш прорыв позволил и Северной группировке прорваться, и она пошла по улицам. И мы по рации услышали исключительно радостные доклады. О том, что прорвались, что без сопротивления всякого идем, о том, что уже вышли почти к Дворцу. А мы, ввиду того, что расставляли технику, а не просто мчались, двигались медленнее. Тут же мне: «А ты что стоишь, чего отстаешь?». Я говорю: «Я задачу выполнил». — «Нет, ты иди вперед!».
Потом мне передают слова министра обороны Грачева: «Что этот хваленый афганец, чего он отстает?..». В общем, эйфория и радость великая. Мы вынуждены были продвинуться вперед к городской больнице, чтобы фланг левый был прикрыт, и заняли ее в сумерках. Вот в сумерках и началось то несчастье, о котором узнают все.
Ну, во-первых, 131-я бригада не имела задачи. Она находилась в резерве. Ей ставят задачу без тщательно продуманного решения: по параллельному маршруту выйти и захватить вокзал. И она помчалась. Справа не от нас, а от Северной группировки. Рядом к нам примыкал 81-й полк. Если мы оставили минимум техники, оставили все тылы, и чем дальше шли, тем меньше было техники, и дорога оставалась свободной, давая возможность маневра. Ввиду того, что у главной группировки Северных не была толково поставлена задача, ни слева, ни справа, то они полностью абсолютно забили улицу. Возможности выехать, развернуться не существовало никакой. Я потом узнал.
В очень тяжелой ситуации оказался Пуликовский. До последнего дня не зная, что будет командовать, конечно, с такой тщательностью решения принять не мог. Кто давал команду? Ну, Пуликовский говорит, что не он. Отправить 131-ю бригаду в обход, захватить железнодорожный вокзал… Этого я не знаю. Это надо спросить у них. Конечно, я предполагаю, но говорить бездоказательно не могу.
И дальше события развивались так. Ночь. Чеченцы, заняв все высотные дома вдоль маршрутов 81-го полка, в упор начали расстреливать технику сперва в голове и в хвосте, затем в середине и выборочно все остальное. Как мне рассказывали потом, гранаты подвешивали на парашютики от сигнальных ракет с тем расчетом, чтобы она взорвалась сверху и могла поразить как можно большую площадь. По сути дела, всю ночь шло уничтожение колонн 81-го полка. Помочь ему в той неразберихе, которая существовала в течение ночи, я не мог.
Западная группировка так и не вошла в город. Восточная группировка сбилась с маршрута, понесла потери и вынуждена была отойти. Северная группировка за исключением разбитых 131-й бригады и 81-го полка откатилась назад. Я остался. Наш сводный полк— чуть более 1000 человек, а если учесть, сколько стало на блокирование, то впереди было всего не более 400 человек — оказался один в городе. Притом чеченцы прекрасно понимали, что за заноза у них там…
За Дворец Дудаева не шло никаких боев. Ситуация была иная. То направление, откуда мы действовали, и оказалось главным, было исключительно подготовлено. И шло жесточайшее сопротивление. Первой нашей победой после того, как мы чуть-чуть отряхнулись, был ночной захват высотного здания института. Шестнадцатиэтажка. Как только мы захватили это здание, то сразу лишили возможности дудаевцев вести прицельный огонь, в том числе снайперов, вести корректировку огня артиллерии. Я принял решение — на нижних этажах расположил войска МВД. Вверху под командованием исключительно отважного человека, начальника ПВО корпуса полковника Павловского, создал огневую группу.
А дальше события развертывались следующим образом. Исключительную ценность представлял разведбат, тот, который, как я говорил, двойного штата, и день и ночь занимавшийся боевой подготовкой. Он действовал особым способом. Противник был очень слаб в ночных действиях, они не были организованы командирами общевойсковыми, которые бы могли руководить их боем. Это были отдельные высоко подготовленные профессионалы, наемники, побывавшие в войнах, но оказать какое-либо сопротивление тщательно продуманным военным действиям, особенно ночью, они не были способны. И разведбат, проползая ночью в то или иное здание, если встречал сопротивление, действовал на уничтожение, если сопротивления не было, подтягивались наши подразделения.
