Когда мы развернули работу, пошел большой поток информации из всевозможных источников по разным должностным лицам, начиная, например, с Черномырдина и Гайдара и заканчивая прокурорами, губернаторами, начальниками УВД разных регионов. Проверка шла не только в отношении должностных лиц, но и по ряду фактов, характеризующих российское правительство в те или иные годы. Среди ярких примеров — обращение американской фирмы по поводу договора, заключенного с Российской Федерацией на поиск так называемого золота партии. Договор подписывал Егор Гайдар. Тогда Ельцин возглавлял правительство, а Гайдар был его заместителем. Суть жалобы заключалась в том, что фирма свою работу сделала, а российское правительство договор перед американцами не выполнило.
Это одно крупное дело, которым мы занимались. А другое, как мне помнится, касалось обращения новосибирского ученого Максимова. Там было два принципиальных момента. Первое — продажа российским правительством 500 тонн обогащенного урана в США по так называемой сделке Гор — Черномырдин. И второй — разработки этого ученого в области ядерных реакторов. Он придумал принципиально новые принципы работы реакторов, а его изыскания торпедировались в научном сообществе и во властных структурах.
С Рохлиным нам приходилось общаться по ряду вопросов, но проблемы ядерной сделки мы в обсуждениях не затрагивали. А проверку я начал проводить уже после того, как Льва Яковлевича не стало и ко мне приехал Максимов. Мы с ним встретились во второй половине 1998 года.
Честно говоря, в начале скепсис был большой. 500 тонн урана— невероятные объемы… Но потом это стало находить подтверждение из разных источников, в том числе от наших коллег-депутатов. Помнится, я говорил по этому поводу и с председателем Комитета по безопасности Виктором Илюхиным, и он сказал, что да, тут, скорее всего, правда. Хотя глубинную проверку парламент Российской Федерации не проводил.
В рамках этого обращения я от имени Комиссии подписал ряд запросов, касающихся достоверности самого факта договора по продаже оружейного урана. Должен сказать, что мы получили ответы из правительства, Генеральной прокуратуры в конце 1998 года, которые не подтвердили наличия подобного договора и вообще самого факта продажи урана. Во время встречи с Максимовым я ему говорил об этих ответах, на что он сказал, что, вероятно, вам дают недостоверную информацию или неполную. Одновременно наш депутат Владимир Волков, который тогда работал в Комитете по обороне, мне предоставил информацию, что все-таки сделка имела место, но официальными подтверждениями они не располагали. И если в правительстве какие-то документы есть, то, судя по всему, они идут под определенными «грифами».
Один из заместителей председателя правительства мне ответил, что в таких объемах за рубеж уран не продавался. Причем даже Служба внешней разведки тоже факт отправки 500 тонн не подтвердила, а проинформировала о поставках мизерного количества топлива, исчисляемого не то в килограммах, не то в граммах.
Сейчас, спустя время, мы знаем, что договор состоялся, известен его номер, примерное содержание, условия сделки, а тогда правительство от всего отказывалось. Поэтому ответы СВР и других правоохранительных органов заставили нас опять к информации относиться с определенной долей скепсиса. И только в Думе третьего созыва, когда Комиссия изменила направление борьбы с коррупцией, чисто инициативно в Комитете по безопасности вернулись к этой теме. Председателем Комитета уже был Александр Иванович Гуров. Нам стали известны объемы продаж. Суммарный ущерб бюджету России был нанесен колоссальный— порядка 25 миллиардов долларов. А тогда годовой бюджет страны составлял примерно 40 миллиардов долларов. Мы потеряли практически половину бюджета государства. Причем сделка носила необратимый характер. Ее невозможно было расторгнуть. Осознав тупиковость ситуации, фактически и закончились наши изыскания.
То, что нас вводили в заблуждение, это характеризует место парламента в той политической системе, сами президентские структуры и все правительство.
В Думе шестого созыва тема так называемого договора Гор — Черномырдин пока не поднималась. Хотя я соглашусь с теми, кто считает, что для проверок такого рода нет срока давности. Для политических и морально-правовых оценок, я думаю, время не ушло. Анализируя уровень национальной безопасности России, мы хорошо понимаем, что военному могуществу США в свое время поспособствовало руководство нашего государства. Историческая справедливость должна восторжествовать, мы вправе назвать подлинные имена виновников. Так хотел сделать и генерал Рохлин.
Говорит Иван Игнатьевич Никитчук, депутат Государственной думы:
— Я уверен, что Рохлин не мог обойти стороной этот вопрос, поскольку он непосредственно касался национальной безопасности России. Все-таки 500 тонн оружейного урана отдать американцам фактически задаром, кто мог пройти мимо этого? Я, например, был инициатором проведения в Госдуме Правительственного часа, куда мЫ пригласили бывшего, ныне покойного министра по атомной энергии Виктора Никитовича Михайлова. Он пытался доказать депутатам пользу для России этого соглашения с американцами. Он ссылался на военное время, дескать, тогда страна продавала все, чтобы выжить, вот так и сейчас — если мы не будем торговать оружейным ураном, атомная отрасль может перестать существовать. Это глупость чистой воды.
А истоки этого соглашения, о которых, я больше чем уверен, Михайлов знал, очень простые. Это была середина 1993 года. Перед расстрелом Советской власти. Кремль понимал, что, кроме как уничтожить защитников Верховного Совета, других путей у него нет. Поэтому во время визита в Соединенные Штаты Америки Ельцин дает добро на продажу, а скорее всего, на передачу пятисот тонн оружейного урана, примерно половину нашего запаса. Сам назначает цену — 24 тысячи долларов за килограмм, что на порядок ниже реальной стоимости. Это фактически были торги— американцы закрывают глаза на то, как будут расправляться с Советской властью, и в октябре Ельцин пошел на то, чтобы расстрелять Верховный Совет из танков. А за невмешательство США получили ядерное топливо. Это не коммерческое, это было политическое решение.
Мы задаром отдали то, что стоило несколько триллионов на то время. Повторяю, я очень хорошо знаю цену 500 тоннам оружейного урана, и продажа его — это не коммерция, а чисто политический договор.
Я проработал в ядерной отрасли в Арзамасе-16 почти тридцать лет и прекрасно знаю, что значит добыть 500 тонн урана. Причем варварски изъяли уран из ракет и кому-то подарили. Это же стратегический материал! Это материал, который можно использовать в оружии. Его можно использовать в энергетике, и одна треть атомных станций США сейчас работают на нашем топливе. Получают электроэнергию практически даром. И это основное топливо, которое будет использоваться в будущем в межпланетных сообщениях, потому что двигатель, который может работать длительное время с возвратом корабля обратно на Землю, это двигатель на ядер-ном топливе. Поэтому это соглашение не просто глупость, а страшное преступление перед народом России.
Лев Яковлевич Рохлин был настоящим патриотом. Болел душой за то, что происходило в стране и в армии. Конечно, он не обошел стороной эту тему. Проводились открытые слушания в Госдуме, закрытые. И поскольку генерал был человеком решительных действий, я думаю, в его планах, о чем догадывались спецслужбы, отслеживающие его деятельность, был и этот договор Гора — Черномырдина. Он знал истинную причину соглашения, мы с ним обменивались мнениями, особенно после открытого слушания, когда выступал министр Минатома Михайлов. Ведь интересно, что соглашение не ратифицировано. Несмотря на то, что мы несколько раз требовали, чтобы это соглашение, затрагивающее вопросы национальной безопасности, как и предусматривает закон, было ратифицировано. На это власть не пошла. А после этого слушания мы с Рохлиным переговорили, и я сказал, что это дело серьезное и в нем надо разбираться. Он очень серьезно отнесся к моим словам и, судя по всему, предпринимал меры для прояснения всех нюансов договора. А вскоре Льва Яковлевича убили.
