— А теперь, — твердо сказал Сухов, больше для себя, чем для Толи, — мне предстоит путь за Передел.
Выход в эйдос, понял Такэда не без внутреннего трепета, не показав, однако, что ему не по себе. Помочь другу в случае каких-то осложнений он бы не смог.
Они вышли из-пещеры, прихватив снаряжение, и устроились на берегу озера, в россыпи валунов, скрывающих их от нескромного взгляда, если бы таковой объявился. Никита уселся в позе синсокан, сосредоточился и уже через минуту «ушел», представив себя огромной космической пустотой без свойств, протяженности, времени и координат. А когда «скремблер» заработал — выйти в ментальное поле-пространство информационно-энергетических связей и мысли-действия было уже несложно.
Такэда наблюдал за переходом паранорма в состояние потока-приема информации со смешанным чувством зависти и тревоги. Он уже не говорил себе, как раньше, что насколько все было бы проще, окажись в положении Никиты он сам, однако от зависти избавиться не мог.
Вокруг Никиты заискрились голубые ниточки, паутинки, собираясь в голубоватую сеточку свечения. Он побледнел, стал полупрозрачным, словно из расплавленного стекла, но на этом эффекты перехода не закончились, их спектр был явно богаче предыдущих.
Воздух вокруг мага как бы загустел и завибрировал, почва под ногами стала заметно вздрагивать, будто пласт желе, а озеро внезапно застыло. Замерзло! И на льду невидимый резец почти мгновенным росчерком вырезал портрет Ксении. Затем «лед» растаял вместе с портретом, зато на месте Сухова возник столб темноты, похожий на скрученный дымный смерч, и ушел в небо. По окрестностям озера прокатился обманчиво мягкий раскат грома, от которого «желе» берега под ногами закачалось сильней.
Столб тьмы исчез, Сухов по-прежнему сидел на том же месте и в той же позе, но уже весь светился. Он как бы состоял из голубовато-сиреневого переливчатого свечения, изредка сбрасывая расширявшиеся и тускнеющие волны света, повторявшие контуры его тела. И наконец Такэде, который наблюдал за происходящим затаив дыхание, показалось, что Никита мгновенным скачком превратился в гиганта, размерами превосходящего планету, наделенного невообразимой мощью и властью!
Удар по психике был сравним разве что с физическим ударом по голове, от которого Такэда «улетел» в нокдаун, но диморфант защитил его и от этой «дружественной оплеухи» Никиты. Когда Толя пришел в себя, Никита был уже самим собой, обыкновенным человеком с гримасой раздумья на челе.
— Изыди, сатана! — слабым голосом проговорил Такэда, отмахиваясь рукой. — Ты — это ты или обман чувств?
— Я — махди, Посланник богов! — гордо изрек Никита, но не выдержал и засмеялся. — А ты старый и большой инженер… с хорошо развитым воображением, поэтому на тебя так сильно действует пси-эхо моего контакта с эйдосом.
— Ладно, ладно, махди… — сдвинул брови Толя. — Хорошо то, что хорошо кончается. На этот раз ты никого не встретил?
— Встретил, — кивнул Никита, не меняя задумчивого выражения лица. — Они все там… пасутся, как и тысячи магов всех времен и вселенных. Как известно, тень и свет равны, и в эйдосе магов и демонов поровну. Но Зу-л-Кифл был прав, можно пить бессмертие эйдоса тихо, не поднимая брызг и волн.
— И что ты вызнал?
Сухов потянулся к «дипломату» транскофа, который обречен был таскать Толя, достал из него вардзуни; меч Толя носил на поясе, как и сам Никита.
— Я вызнал, что существует ряд энергий, не ощущаемых человеком. — Вардзуни в руках Сухова окутался сеткой желтоватых разрядов, эта потрескивающая «шуба» сползла на пальцы Никиты, подобралась к локтю, плечу, шее и через несколько мгновений окутала его всего. Такэда дернулся было к нему, но танцор не реагировал на свечение, смертельно опасное для всего живого. Там, где оно сползало с его ног на песок, начала образовываться дымящаяся впадина.
— А также и то, что ими можно управлять, — продолжал Сухов как ни в чем не бывало. Копье в его руке засияло белым накалом и с треском превратилось в молнию, вонзившуюся ему в грудь. Тело мага заиграло перламутрово-радужными переливами, свечение сползло с него на песчаную почву слоем красивого пламени, растворив слой песка в диаметре четырех метров. Пахнуло холодом и запахом сгоревшей картофельной ботвы.
— Ибо тело человеческое, как и любое другое, по сути, многодиапазонная антенна, а также пакет квантово-механических волн, — закончил Никита. Протянул Такэде перстень эрцхаора. — Возьми на всякий случай, мне он уже не нужен. Ты готов? Тогда идем туда, где нас никто не ждет.
Транскоф послушно перенес их в темпорал, и уже через четверть часа Посланник и его «оруженосец» выходили из камеры хроносдвига в один из явно неблагополучных Миров Веера. Такэда сразу почувствовал его тягостное давление на мозг по целому спектру внушаемых негативных эмоций, от угрюмой подавленности до скрытой угрозы. Диморфант снял большинство из них, но тяжесть на душе осталась.
— Здесь зона биологического дискомфорта, — обернулся к Толе Сухов, блеснув зубами. — И даже в диморфантах нам долго не продержаться, поэтому действовать надо быстро. Может, останешься, подождешь меня тут?
— Где мы?
— В «предбаннике» Ада. Этот хрон — база Гиибели — соседствует с Гашшарвой, ее хроном, и контролируется ею. — Никита подождал реакции Толи, усмехнулся. — Но, во-первых, вряд ли она ждет нас на своей базе, во-вторых, засечь наши переходы теперь не просто, и, в-третьих, мы найдем здесь то, что ищем.
Такэда безмолвно шагнул из камеры хроносдвига в коридор, который вывел их наружу. Инженер оказался у подножия какого-то исполинского изваяния, судя по гигантской, лоснящейся чернотой, «львиной» лапе, из-под когтя которой они вышли. Фигуру изваяния невозможно было охватить одним взглядом, к тому же выше пояса она скрывалась в сияющей желтой дымке, окутывающей весь ландшафт и не позволяющей видеть предметы дальше двухсот-трехсот метров.
Прямо перед собой Толя увидел стену какого-то сооружения, по виду — из грубо обработанных буро-коричневых каменных глыб, со множеством ниш и окон, напоминающего римский Колизей. Вершина сооружения и края также скрывались в дымке, мешающей определить его истинные размеры, но и так было ясно, что строили его исполины и для исполинов.
Почва здесь была каменистая, цвета запекшейся крови, со множеством трещин и россыпей острых камней, напоминающих по цвету и блеску золото. Из-за дымки цвет и глубину неба оценить было невозможно, дышать в здешнем воздухе тоже было нельзя из-за целого набора ядовитых газов и запахов, и диморфант инженера перешел на полную автономность, превратившись в скафандр. Однако ослабить пси-давление этого мира на мозг хозяина до нуля он не смог.
— Ну как, идти можешь? — раздался в ушах тихий пси-шепот Сухова.
Такэда передернул плечами, взвесил в руке меч:
— Я пойду первым. Куда идти?
Никита хмыкнул, обошел его и повернул направо, направляясь вдоль стены здания в светло-желтое зарево.
