— Не стоит извинений, вы — человек, сын своей расы.
— Да, я человек. — Сухов понимал, что рой пчел говорит без всякой задней мысли, но не удержался от иронии. — Благодарю за напоминание. Могу я узнать причину вашего согласия участвовать в проекте, который не гарантирует компенсации затрат?
— О да, — кивнул «римлянин». — Точнее всего эта причина, вернее комплекс причин, выражается на человеческом языке двумя словами: скука и любопытство.
Никита хмыкнул:
— Для нас эти слова взаимно исключают друг друга. Но я понял. Спасибо за согласие. И за гостеприимство. А мы идем дальше. Ждите сигнала.
— Посланник, не обольщайтесь нашим согласием, вы можете не успеть пройти весь Путь.
— Почему?! — Никиту словно по голове обухом ударили.
— Разве вы не владеете каналом связи с общим полем информации Веера? Разве вы не посвящены?
Никита медленно вскинул голову и опустил, покраснев до корней волос. Сказал глухо:
— Посвящен… но выход в эйдос для меня пока опасен. Если бы я мог выйти на другую энергетику…
— Мы знаем, что вам мешает, но вряд ли наше сочувствие поможет тому, кто решает только наполовину. Мы согласны соединиться с магами-архонтами других хронов… если вы закончите Путь. А чтобы доказать наше расположение, позвольте сообщить вам то, что нас тревожит. Первое и самое главное: вы не состоялись как Посланник. Наш футур-прогноз, адекватный видению будущего Веера, почти на сто процентов отрицает стабилизацию Веера Миров с вашим участием.
— Что это означает?
— Лишь одно: ваша миссия закончится провалом. Что неудивительно — человек не предназначен для роли Посланника-мага, даже если он паранорм. Правда, шанс есть. Ничтожный, но есть.
Второе, что нас тревожит: освобождение темпорала, превращение его в конечное существо с неким количеством степеней свободы, привело к резкой десинхронизации слоев-хронов. Иными словами, темпорал служил не только «лестницей» Шаданакара — системой масс-транспортировки и связи между хронами, но и своеобразным каркасом, вернее, упругим «позвоночником», связывающим «пластины» Веера. «Позвоночник» выдернули…
— Ясно, — хрипло выговорил Сухов.
— Не исключено, что Дадхикравану придется вернуться на место во имя спасения Шаданакара. Хотя возможны и другие варианты.
— Ясно.
— И третье: Люцифер может выйти из хрона, в котором заперт стенками закона, созданного прошлой Семеркой, в любой момент. Что он сделает, когда выйдет, мы рассчитать не можем. Его религия — ум, чистый интеллект, не замутненный эмоциями и инстинктами, — она не знает милосердия. В принципе, наша тоже — ум, но гораздо ближе к живущим рядом, в том числе и к людям, чем к Люциферу. Мы знаем, что такое поле сострадания, позволяющее надеяться на такой же ответ. Удачи вам, и поторопитесь.
Никита встал.
— Спасибо за пожелание. Я потороплюсь. Дайте последний совет. Вы — пятый из Семерых, где искать шестого?
— Если сможете — «выше» нашего хрона.
— Причина скепсиса? Почему «если сможете»?
— Потому что, во-первых, где-то рядом находится Дигм, хрон одного из Великих игв — Гагтунгра. Кстати, он, как и мы, — существо, достигшее всеохватного знания, дающего ему власть над природой, как и то существо, равное ему по мысли и мощи, которое может присоединиться к нам и живет в соседних хронах. Где именно, мы не знаем. Во-вторых, где-то недалеко — или невысоко? — Веер кончается, каким-то образом соединяясь сам с собой, с начальным хроном, хроном Люцифера. Как и где — мы тоже не знаем, нам это знание было необязательно. Но путь туда, в «горние выси» Шаданакара, опасен настолько, что не поддается никакому анализу и прогнозу. Теперь вы знаете все.
Никита поклонился «римлянину», подошел к Дадхикравану, мерцающему живым огнем.
— Ну что, дружище? Не все так просто с твоим освобождением, как мне казалось. Ты идешь со мной дальше?
— Если Магэльф прав, то мы ничего не теряем при любом исходе дела. Кроме жизни. А жизнь есть информация, перетекающая в эйдос опять же при любом исходе дела. Я иду.
— Тогда прыгай «вверх». До свидания, Магэльф.
Дадхикраван послушно прорвал пленку потенциального барьера между мирами, и они вышли в соседнем хроне.
Когда Никита всей своей сферой гиперчувств объял Мир, в котором они очутились, ему показалось, что тот ему снится. Соседний с миром эльфов-пчел хрон представлял собой самое натуральное земное дерево, такое, как секвойя или эвкалипт, только гигантских размеров! По внутренней оценке Сухова, диаметр дерева достигал сотни километров, а высота не поддавалась никакому измерению. Судя по эху, оно уходило вниз и вверх на многие тысячи, если не миллионы световых лет! Из какой почвы оно росло, какие соки его питали, не знал и сам Дадхикраван, который с изумлением обнаружил, что не помнит подобного Мира.
Дерево не росло в пустоте, его окружала плотная и вполне пригодная для дыхания атмосфера. Сила тяжести, прижимающая живущих на нем существ чуть под наклоном к вертикали, вернее, к оси дерева, почти равнялась земной. Освещалось же оно кольцом светящейся плазмы диаметром в три-четыре сотни километров: светился под влиянием каких-то процессов сам воздух. Этот плазменный кольцевой шнур, охватывающий дерево, дающий свет и тепло, скользил снизу вверх с двадцатичасовым циклом, и таким образом рассвет в этом мире наступал от «корней», а закат означал исчезновение «светила» за «кроной» дерева. Кольцо света следовало за кольцом, весь ствол колосса был окружен этими скользящими кольцами, и со стороны вся конструкция, наверное, представляла удивительное зрелище. А потом Никита разглядел то, что окружало дерево за пределами человеческого зрения, и ахнул: таких деревьев было много! Хрон, в котором они оказались, был лесом, а не отдельным деревом! В этом мире не было ни планет, ни звезд, ни пустоты, ни галактик — только бесконечный, удивительный, невозможный, с точки зрения землян, колоссальный лес.
— Кто же сотворил такой мир? — прошептал Сухов.
— Я!! — ответил кто-то рядом гулким, сверхнизким басом, так что качнулось дерево, на котором стояли прибывшие маги.
Никита вздрогнул, огляделся.
Они с Дадхикраваном стояли на серой морщинистой поверхности — коре гигантского сука, ответвившегося от мощной колонны дерева совсем недалеко, в сотне метров. Ствол дерева не ощущался стволом, он казался оплывшей, неровной, с гигантскими вздутиями и провалами, наростами и дырами серо-зеленой стеной, нависавшей над головой и терявшейся в дымке верхнего горизонта. По этой стене, представляющей собой толстую кору дерева, на которой росли не то колонии грибов, не то кустарники, можно было свободно подняться вверх или спуститься вниз, на другие ветви. Никого на ней Никита не увидел. И лишь перейдя на паранорм-зрение, разглядел рядом с деревом фигуру гиганта. Намеренно подчеркнутым движением положил руку на рукоять меча.
