— К дождю, — буркнул Такэда. — Все в порядке, можем выходить, никто нас не ждет. Кстати, где мы? В соседнем хроне?
— Гораздо дальше… или глубже, не знаю, как правильно выразиться. Точного количества пройденных хронов не назову, меня не учили ни считать их, ни ориентироваться. Выходим.
— Погоди, прежде всего надо решить одну небольшую проблемку, о которой я только что подумал.
— Какую? Одежды, еды, питья, оружия?
— Нет, проблему языка, общения. Не зная языка, везде будем чужими, и никакие умные размышления тут не помогут.
— Ты, как всегда, прав, сэнсэй. Но фандзэра оссимадис пикта мургис. — Никита прищурился в лукавой усмешке.
— Чего? — не понял Толя.
— Это язык кхарохтхи, на котором говорят в одном из Миров Веера. Хранитель толкнул Весть в лингвозону, я теперь знаю около двух десятков основных языков Шаданакара. Плюс японский.
— Ага. — Такэда успокоился. — Когасира
[32]
ты наш. А что ты сказал? Фазенда осел…
— Фандзэра оссимадис пикта мургис, почти по Вовенаргу: ум не заменяет знания.
— Ух ты, здорово! Так чего мы стоим?
Никита засмеялся и, повернувшись, шагнул в стену камеры сзади себя, рискуя разбить лоб. Но это был уже не камень, а иллюзия камня, и отверстие выхода в стене появилось мгновенно, как только нога Сухова коснулась ее.
Коридор, в который они вышли, обоих насторожил.
Гофрированные его стены были металлическими, со множеством грубых заклепок, потолок прятался в паутине проводов и ферм, а пол был залит какой-то маслянисто-коричневой жидкостью и завален металлическим хламом и каменным крошевом. Запахи в коридоре витали прогорклые и кисло-чесночные, среди которых узнавались бензино-нефтяные и ментоловые. Дышать здесь не хотелось.
— М-да, высоким уровнем цивилизации не пахнет, — сказал Сухов, зажимая нос платком. Оглянулся.
На двери, из которой они вышли, в потеках и пятнах, красовалась серая табличка с коричневатыми буквами неизвестного языка. В памяти всплыли сами собой значения слов и перевод: «Могильник радиоактивных отходов».
Сухов присвистнул.
— Веселые тут люди обитают! Знаешь, откуда мы вышли? Из могильника радионуклидов.
— Ничего удивительного, вход в темпорал и должен быть замаскирован так, чтобы в него ненароком никто чужой не сунулся.
Инженер, обходя кучи мусора и лужи нефти, углубился в коридор, который через два десятка метров вывел их на пересечение трех таких же коридоров, освещенных лишь просачивающимся откуда-то мутным светом дня. Так как ориентиров никаких на стенах коридоров не было, решили проверить каждый из коридоров, но первый же — левый — вывел их на открытую площадку, расположенную на самом верху здания огромной высоты — не менее трехсот метров. Здание, по сути, было круглой серой башней не то из бетона, не то из металла и возвышалось над городом, представлявшим собой дикое скопление асимметричных угрюмых зданий из того же серого материала — камня ли, металла или бетона, а также из щелевидных окон ржаво-оранжевого цвета. Город гудел, ревел, грохотал и звенел, то есть жил, и двое с высоты башни долго смотрели на мрачный урбанистический пейзаж без единого пятна зелени сада или парка, на реки транспортных средств, похожих и непохожих на трамваи, автобусы и автомобили разных форм и размеров, текущие по улицам-ущельям, на безрадостное мглистое небо в хлопьях дымов и серых облаков. Такэда опомнился первым:
— Вряд ли здесь мы будем в безопасности. И я очень сомневаюсь, что в таком мире отыщутся чистое место и хороший тренер.
— Тренер мне без особой надобности, а вот экологически чистый уголок не помешал бы. — Никита сморщился. — Ну и запахи! Уж если здесь, на такой высоте, трудно дышится, то представь, каково внизу, на улицах.
Помолчали, снова вглядываясь в громады зданий и глубины улиц. Пешеходов почти не было видно, и разглядеть их с такой высоты подробно не удалось, но Сухову все они представлялись одетыми в серые балахоны, сапоги и даже в противогазы, скрывающие болезненные, бледные, опухшие лица.
— Не думал, что попадем в мир, каким представляли будущее Земли в романах, — сказал наконец Такэда. — Вероятно, мы не прошли «пакет» Земель с технологическим циклом развития, а в этом, видимо, «завоевание» природы доведено до абсурда.
— Вы ошибаетесь, — раздался сзади хрипловатый бас.
Друзья, подскочив, обернулись, схватившись за оружие. На дальнем конце балкона высилась странная черная фигура, одетая в балахон и шлем, напоминавший танковый. В руках существо держало какое-то громоздкое устройство в решетчатом кожухе с двумя тускло блестевшими стволами и гофрированным шлангом, уходящим за спину. Лицо существа было вполне человеческим, земным. Заросшее щетиной, землистого цвета («Как точно я их представил», — подумал Сухов не без удивления), скуластое и бровастое, оно вполне могло принадлежать местному бродяге или бандиту. Да и аппарат в его руках будил мрачные ассоциации, явно принадлежа к разряду оружия, а не мирных орудий труда.
До Сухова вдруг дошло, что заговорил незнакомец на русском языке. Танцор опустил копье.
— Кто вы?
Незнакомец явно удивился, аппарат в его руках дрогнул, и стволы его глянули на гостей.
— Вы спрашиваете, кто я?! А кто в таком случае вы?
— Посланник, — ответил за Никиту Толя. — Разве вас не предупреждали? Ведь вы Наблюдатель, не так ли?
Незнакомец заколебался.
— Посланцы не спрашивают, кто перед ними. Конечно, меня предупредили, но я не думал…
— Он не совсем обычный Посланник, — улыбнулся Такэда. — Он лишь готовится им стать и не посвящен в тайны Пути.
— А вы кто?
— Я такой же Наблюдатель в своем хроне, как и вы, разве что с некоторыми дополнительными функциями.
— Мне передали, что возможно появление Посланца и Проводника.
— В таком случае я Проводник, хотя и на первом этапе, в своем мире. В ваш хрон нас забросило случайно.
— Это только кажется, что Посланец может быть заброшен Веером в случайное место и в случайное время. Владыки не ошибаются. — Наблюдатель этого хмурого мира все еще сомневался, верить пришельцам или нет. — Но, с другой стороны, на раруггов вы не похожи. Идемте отсюда, у Четырех везде есть глаза и уши, а узнав, что вы здесь, они выбросят десант.
— Как вас называть?
— Мое имя достаточно просто — Мамард-дю-Шиез Ва, но можете называть меня короче — Машив.
— А Землю… как называют планету?
Наблюдатель приблизился, шагая тяжело, неуклюже, но широко.
