Ни дети, ни старики и женщины на улицах селения не появлялись, лишь изредка проходили одетые в длинные, до пят, рубахи мужчины с грузом на плечах или на тележках да группы обнаженных по пояс воинов. На пришельцев они смотрели косо, и лишь присутствие Селкит заставляло их сдерживать любопытство.
«Мэр» селения, он же номарх, то есть правитель области — нома Кемет, оказался отцом Селкит. Звали его Зу-л-Кифл, и выглядел он как вылитый египетский фараон из земной истории. Он вышел из «дворца» — такой же башни, как и все остальные, разве что украшенной барельефами, — в ослепительно белой галабии — то ли рубахе, то ли плаще, с красным шарфом на шее и красным поясом, обутый в золотые сандалии. В ушах его качались такие же серьги, как и у Селкит, а голову украшала необычная шапочка, сплетенная из золотых нитей.
У него было длинное, надменно-усталое лицо с тяжелым скошенным подбородком и полузакрытыми глазами и седые волосы, но стариком он не был. В каждом его движении чувствовалась сдержанная сила, шаг был легок, а под галабией угадывалась атлетическая фигура если не юноши, то зрелого мужчины. Никита, даже не глянув на индикатор, понял, что перед ним тот, кого он искал, маг и хозяин хрона. Перстень отреагировал на появление номарха зеленой вспышкой, и тотчас же Никите показалось, что кто-то открыл дверцу в голове, заглянул, увидел, что надо, улыбнулся и закрыл. Лицо у Зу-л-Кифла при этом осталось неподвижным, но в глазах мелькнул веселый огонек.
— Привет, Посланник, — сказал он звучным и глубоким голосом. — Будь моим гостем. Привет и тебе, Наблюдатель.
— Э-э… — сказал в ответ Такэда.
— Привет, один из Семи, — уверенно произнес Никита.
— Не торопитесь, Посланник, — улыбнулся Зу-л-Кифл, отступил в сторону. — Селкит, проведи гостей ко мне. Прошу простить меня, я вернусь вечером, — обратился он к землянам, — появились неотложные дела. Отдыхайте, здесь вы в безопасности.
— Отец, они спасли меня от хемуу.
— Ты, как всегда, уходишь без охраны и когда-нибудь будешь наказана.
Селкит фыркнула, высокомерно подняла подбородок и прошествовала в дом.
— Оказывается, и дети магов не слушаются родителей, — проявил сочувствие Такэда, реабилитируя себя за растерянность во время знакомства.
— Такова реальность. — Зу-л-Кифл снова улыбнулся и… исчез!
Друзья невольно оглянулись, но хозяин действительно испарился. Им ничего не оставалось делать, как войти в никем с виду не охраняемую резиденцию номарха.
Селкит они увидели через два часа, только после того, как их искупали в огромных чанах юные обнаженные девушки, похожие друг на друга, как сестры, и после вечерней трапезы. Для путешественников это был завтрак, обед и ужин одновременно.
Зал-столовая находился на первом этаже дома, две стены его были прозрачными, как и потолок, и поэтому казалось, что едоки сидят на открытой веранде, но оба точно знали, что извне стены владения номарха кажутся каменными, потолок сделан из толстых каменных перекрытий и прозрачным быть не может.
Были поданы салаты из бобов и трав, а также из какого-то растения, напоминавшего цветную капусту, но со вкусом сладкого перца. Потом вынесли кашу из проса, овсяные лепешки и мясо — на вид телячий язык под белым соусом. «Язык» оказался мясом камеланда, животного, соединявшего в себе признаки верблюда и кенгуру. И завершало обед сладкое: нечто, напоминавшее по вкусу финики и сок бангеро — местной разновидности кактуса, коричневый, тягучий, как сироп, но прекрасно утоляющий жажду, бодрящий и вкусный. Ничего напоминающего вино и другие алкогольные напитки подано не было, а когда Такэда ради любопытства спросил об этом служанку, та его не поняла.
Тот же самый вопрос он задал и Селкит, которая после раздумий сообщила, что существует такой священный гриб — теонанакатл, поев которого человек ощущает опьянение, эйфорию, становится на некоторое время неуязвимым для любого оружия, но потом теряет рассудок и память.
— Но употребление гриба запрещено законом, а больше ничего подобного народ не ест и не пьет.
Селкит вывела их на плоскую крышу здания, и они с интересом посмотрели заход солнца: краски были иными, чем на Земле, но зрелище от этого своего великолепия не потеряло.
Затем Никита, переодетый, как и Толя, в такой же белый халат — галабию, принялся расспрашивать девушку о местных обычаях, разговор перескочил на развлечения молодежи в обоих мирах, и Селкит, пораженная рассказом танцора, слушала его, забыв обо всем, в том числе и о своей роли хозяина и дочери главы государства. Оживилась она лишь тогда, когда Сухов проговорился, что он профессиональный танцор. Оказалось, что Селкит — победительница кемтессий, ежегодного праздника-состязания танцоров, собирающихся со всех концов страны в бывшей ее столице Соут-Хорре.
— Послезавтра как раз начало очередных кемтессий. — Селкит оценивающе глянула на Никиту. — Что, если ты будешь моим партнером? — Глаза ее загорелись, она захлопала в ладоши. — Если ты «великий искусник» (так переводилось на местный язык слово «профессионал»), то мы наверняка станем победителями. Не возражай! Превращу в аазы или в бииняо!
— А что это такое? — Никита с удовольствием смотрел на лицо Селкит, воодушевленное идеей, молодое и прекрасное.
— Аазы — наш посыльный. — Палец девушки показал на пересекающий пустыню, приближающийся к селению хвостик пыли.
— Такой маленький бегун с глазами на макушке? Мы его встречали. А бииняо?
— Утка с одним крылом. Чтобы летать, ей надо соединиться с другой уткой — мужского пола.
— Ну если второй половиной будешь ты…
К дальнейшему разговору юной пары Такэда не прислушивался, ему стало скучно, и выручило его лишь появление у дома посыльного Зу-л-Кифла.
Бегун и в самом деле оказался человеком, вернее пародией на него, с тонкими ручками и длинными, кузнечикообразными ногами, с головой огурцом, с которой смотрели во все стороны не два, а целых пять глаз: три по бокам и два на макушке! Он принес сообщение от номарха, в котором тот извинялся за задержку, обещал быть завтра к обеду и просил Селкит показать гостям утром город.
Пожелав всем спокойной ночи, Такэда ушел спать, а утром они направились в Соут-Хорр, бывшую столицу Риангомбе…
— Уснул, что ли? — донесся голос Никиты.
Такэда встряхнулся, подхватил транскоф («Вы всегда с этим ходите? — поинтересовалась Селкит утром. — У вас там спрятаны сокровища?» — «Жизнь», — серьезно ответил Толя) и с готовностью затрусил вслед за Суховым и Селкит, уже вступившими на мост. Идти на ту сторону все так же не хотелось, но Толя никогда не спорил с тем, кого сам же определил в лидеры. Догнав молодежь, он спросил:
— А почему все-таки город стоит так долго, не разрушаясь?
— Он законсервирован, — ответил Никита, понимающе подмигивая инженеру.
