– Долго. Несколько недель, наверное, – вздохнул Ганин.
– Очень долго! – возмутился Мика.
– Да, времени у нас нет... Ладно, выписывайте чек! – обернулся он к продавщице, испуганно выглядывавшей из-за вешалок.
Через полчаса Ганин с сыном вышли из универмага, пешком дошли до Лубянки, где была припаркована их машина – блестящее чудо ядовито-красного цвета (на таком цвете настоял Мика, но Ганин спорить не стал. «Вырастешь – отдам тебе», – пообещал он тогда сыну).
– Цветы нужны, – вдруг забеспокоился сын. – Как же ты без цветов?
– Найду по дороге. Знаешь, букет тоже надо было заказать заранее, – с запоздалым раскаянием вздохнул Ганин. – Чтобы чего-нибудь эдакое соорудили, фантастическое... Эскиз даже можно было нарисовать!
– Эскиз цветочного букета? – изумился сын.
– Да, а что? Потому что они, флористы, тоже мало что соображают, – брюзжал Ганин. – И вообще, тебе совет на будущее – о таких вещах заранее думай. Это же вопрос жизни и смерти!
– Да, папа, – серьезно кивнул Мика. – Может быть, мне с тобой поехать?
– Нет-нет, не стоит... Останешься с Серафимой.
– Ладно.
Дома Ганин быстро переоделся в новый костюм, долго и мучительно завязывал галстук. Мика помогал ему советами. Потом пришлось звать Серафиму Евгеньевну, и та, отпустив несколько ехидных замечаний (случая отыграться она никогда не упускала!), наконец милостиво уладила вопрос с галстуком.
Ганин побрызгался одеколоном, поцеловал Мику в макушку и выскочил из дома.
В ближайшем салоне флористики принялся выбирать букет. Выбор был огромный – у Ганина даже в глазах зарябило от цветов, половину названий которых он даже не знал.
Продавщицы так и забегали, стремясь угодить привередливому клиенту.
– Для кого букет? По какому поводу? – спрашивали они.
– Молодой женщине, – важно ответил Ганин. – Буду делать предложение...
Его слова повергли в шок служащих салона. Это ж какая на них теперь лежит ответственность!..
Перебрав кучу вариантов с орхидеями, каллами и лилиями, Ганин пришел к неожиданному выводу – надо дарить розу. Причем одну. Всего одну! В данном случае лаконизм более уместен, чем снопы из цветов и аляпистые корзинки в «новорусском» стиле... Ни бантиков, ни рюшечек, ни бумажного кружева!
Только одна роза.
Естественно, надо было решить – какого цвета...
Красный – цвет страсти. Белый – нежности и возвышенной любви. Можно розовый, но в данном случае компромиссы ни к чему...
Красный или белый?
Сначала Ганин склонялся к красному (еще жива была в памяти та фантастическая ночь!), а потом он взял в руки белую розу. Белую-белую – как снег на горных вершинах. Как крылья ангела... У этого цвета было слишком много обязательств – само собой разумеется, одной ночью не отделаешься! «Я буду любить тебя вечно. Только тебя. Только тебя...»
Григорий Ганин купил роскошную белую розу.
Еще через полчаса он надавил пальцем кнопку звонка.
– Гриша? – обрадовалась Катя, распахнув перед ним дверь. – Ты один? А Мика где...
И тут она осеклась. Увидела костюм, выбритое серьезное лицо, белую розу – и как будто сразу догадалась обо всем.
– Проходи, – сдержанно произнесла она.
Ганин зашел, протянул ей розу.
– Это тебе.
– Красивая... – хмурясь, сказала она, поднеся к лицу цветок.
– Катя... – сказал он, проходя вслед за ней. – Я бы хотел...
И замолчал.
Григорий Ганин в первый раз был у нее дома.
– Это ты сама? – удивленно спросил он, подходя к стеллажам, на полках которых разместились Катины деревянные творения. Бесконечные лошадиные табуны...
– Ага.
– Слушай, как здорово! – забыв обо всем, воскликнул он. – Я-то думал...
– Что ты думал?
– Мика говорил, что ты вырезаешь из дерева лошадок, и я... я представлял их совершенно по-другому, – признался Ганин и тут же пожалел о сказанном.
– Представляю, что ты представлял! – несколько нервно хихикнула Катя.
– Я представлял их... игрушками, – мрачно пояснил он. – А это... это настоящие скульптурные произведения, это...
Он внимательно рассматривал Катины творения.
Жеребята, рысаки, битюги с тяжелой поступью. Стоят, бегут, лежат. Пьют воду из ручья. Подняв голову, ловят широкими ноздрями ветер. Наклонив голову, роют копытом землю... Длинноногие, поджарые, нереальные в своей красоте. Готовые в любой момент сорваться с места и полететь вперед... В какие такие степи рвались они?
– Потрясающе! – совершенно искренне восхитился он.
Катя сняла с полки одного из коней.
– Это тебе, – серьезно сказала она. – Подарок.
– Спасибо...
– Ганин, а теперь говори – зачем пришел?
Она стояла у распахнутой балконной двери, скрестив руки на груди. В длинном светлом платье с мелким, неразборчивым рисунком – из ситца, что ли... И босая. Ганин только сейчас заметил, что она босая. Узкие лодыжки, узкие длинные пальцы. Даже босая, без спасительных каблуков, она выглядела очень соразмерно, пропорционально – эту телесную гармонию наметанный глаз Ганина-архитектора уловил сразу же. И задним числом он вдруг вспомнил Риту – вот чего та беспокоилась, вот почему даже по дому бегала на каблуках! У Риты были совершенно другие пропорции.
Ветер с улицы играл с подолом Катиного платья. И опять, в который уже раз, Ганин поразился тому, как она, Катя, хорошо выглядит. Небесная, нежная, акварельная прелесть...
– Что ты смотришь? – спросила она и беспокойно оглядела себя. На всякий случай отряхнула подол.
– Так... – пожал он плечами. «Надо было дарить красную розу! – подумал он, с трудом отводя от нее взгляд. – Или... нет, все-таки я правильно поступил, что купил белую!»
– Что Мика делает?
– Он? Он с Серафимой дома сидит... ну, с домработницей. Я... я потому его не взял, что мне надо было поговорить с тобой.
– О чем? – щеки у нее слегка порозовели. И Ганин каким-то шестым чувством вдруг понял – в этот момент она вспомнила туночь.
– Я хотел сказать тебе... – торжественно начал он, но снова сбился. – Катя, а у тебя есть фотографии?
– Какие фотографии? – удивленно спросила она.
– Я бы хотел посмотреть на Мику. Какой он был раньше...
– Конечно, есть!
Катя достала большой альбом, положила его на колени Ганину.
Алевтина Викторовна, тетя Нина, тетя Даша, Лизавета Прокофьевна в платке, некто в камуфляжной форме, краснощекий и улыбающийся – а, дядя Митя! Катя, Катя, еще раз Катя – совсем юная. В школьной форме. Далее – фотографии ее подруг.
