Но самым страшным разоблачением стало опубликованное французским министром Бретейлем краткое резюме по материалам досье французской полиции и показаниям свидетелей, неопровержимо доказывавшим, что граф Алессандро Калиостро и проходимец Джузеппе Бальзамо — одно лицо. В основу публикации легли показания Серафины на первом допросе по делу об ожерелье в Бастилии в 1785 году. Достаточно привести несколько выдержек из этой публикации:
"Все собранные к сегодняшнему дню факты неоспоримо доказывают, что граф Калиостро, заключенный в Бастилию в 1785 году, является субъектом по имени Джузеппе Бальзамо, который в 1772 году прибыл из Англии вместе с женой своей, Лоренцей Феличиани.
Мадам Калиостро, также отправленная в Бастилию, является той самой Лоренцей Феличиани, с которой вышеуказанный Бальзамо в апреле месяце 1769 года обвенчался в церкви Сан-Сальваторе ин Кампо и которая в феврале месяце 1773 года на основании жалобы Джузеппе Бальзамо была заключена в исправительный дом Сент-Пелажи по причине ее любовной связи с неким, Дюплесси.
Так можем ли мы считать, что Алессандро Калиостро и Джузеппе Бальзамо — одно и то же лицо? Является ли человек, заточивший свою супругу в 1773-м, тем же самым субъектом, который в 1786-м яро ратовал за освобождение жены?
Давайте попробуем проверить. Мадам Калиостро родилась в Риме, и жена Бальзамо тоже урожденная римлянка; первая именовала себя Феличиани, и вторая тоже.
Жена Бальзамо вышла замуж в четырнадцать лет, и мадам Калиостро также вступила в брак, едва выйдя из детского возраста.
В своем "Мемориале" господин Калиостро заявил, что жена его не умеет писать; на допросе жена Бальзамо также сообщила, что не умеет ни писать, ни ставить роспись.
Но муж ее писать умеет: вышеуказанный Бальзамо дважды поставил свою подпись на записках, сохранившихся в архивах полиции. Я сравнил эти две подписи с одним из писем, написанных господином Калиостро в Бастилии; согласно заключению экспертов, почерк субъекта по имени Бальзамо идентичен почерку господина Калиостро.
А если мы вспомним, что господин Бальзамо говорил только по-итальянски, а господин Калиостро вразумительно изъясняется и пишет только на этом языке, что и тот и другой уличен в шарлатанстве, то вряд ли столь схожие характеры и похождения могут принадлежать двум разным лицам".
Тем ценнее стало для супругов Калиостро знакомство с театральным художником Филиппом Жаком де Лутербургом, завязанное, точнее, возобновленное в Лондоне и переросшее в искреннюю дружбу. Как предполагают, граф познакомился с этим уроженцем Страсбурга и увлеченным почитателем алхимии еще в масонской ложе "Объединенные друзья" в его родном городе. Когда Калиостро явился в Лондоне, Лутер-бург успел прославиться как оформитель спектаклей в знаменитом театре "Друри-Лейн" и создатель собственного театра изобразительных и звуковых эффектов "Эйдофузикон". Художественный талант и изобретательские находки Лутер-бурга Калиостро впоследствии использовал для создания оптических эффектов с помощью зеркал и подсветки во время своих магических сеансов. Ещё по просьбе Калиостро художник написал восемь аллегорических полотен на тему инициации кандидаток в женскую адоптивную ложу Египетского масонства в Лондоне, которая, увы, так и не была создана, и картины Лутербурга остались невостребованными. Но именно общение с Лутербургом и его женой стало для Серафины единственной отдушиной после того, как супруг внезапно покинул Лондон в апреле 1787 года, оставив ее в одиночестве распродавать имущество и приводить в порядок расстроенные финансовые дела. Вместе с ними графиня отправилась в июне 1787 года в Швейцарию к мужу, проживавшему у еще одного верного друга — банкира Саразена, предоставившего гонимым свой гостеприимный кров.
Глава четырнадцатая
ЖИЗНЬ ПО ШВЕЙЦАРСКИМ ЧАСАМ
Его взор подавлял вас, уничтожал и полностью ускользал от ваших глаз. Это был идеальный тип чародея. Одна только форма черепа свидетельствовала о человеке необыкновенном […] но он был слишком склонен к паясничанью и шутовству; ему недостает величия…
Житель Бьена кальвинистский пастор Кристиан Готлиб Шмидт о Калиостро
Достигнув пика в 1786 году, кривая жизни Калиостро после Лондона пошла вниз, сначала плавно, затем все круче, сделав несколько зигзагов. Друзей, учеников и приверженцев становилось все меньше, доход от целительства и магических сеансов делался все скуднее, а характер магистра — все нетерпимее, заносчивее и несноснее. Былая слава улетучивалась, из ведущих мировых держав и больших блестящих богатых городов, столиц и центров мировой культуры Калиостро вынужден был перебраться в страны менее значимые и в провинциальное захолустье, да и там задерживаться надолго ему не дозволялось властями из-за его скандальной репутации. О его пребывании в Швейцарии и последующих странствиях В. Зотов пишет: "Магик остановился в Базеле, где основал масонскую ложу, и работал с Лафатером над восстановлением "Нового Иерусалима" — мистической системы так называемого физического и морального вторичного рождения человека; в системе этой сомнамбулизм и магнетические пассы вели к спиритизму. Лафатер в своих сочинениях отзывается вообще о Калиостро как о великом человеке.
В следующем году Калиостро был в Эксе (в Савойе), в Турине, из которого, тотчас по прибытии туда, получил приказание выехать, в Генуе и Вероне. В Вене его постигла та же участь, как и в Турине…"
После бесславного финала в газетных баталиях с Тевено де Морандом Калиостро ухватился за предложение своего верного друга и бессменного кредитора Якоба Саразена переехать к нему в Швейцарию и поселиться неподалеку. Сначала местом жительства для четы Калиостро Саразен предложил Нёвшатель, ближайший к Франции (ее провинции Бургундии), но находящийся под протекторатом Пруссии кантон, где жители преимущественно говорили по-французски. Однако Калиостро эта идея не понравилась как раз из-за близости к Франции: он боялся, что станет легкой мишенью для французской полиции. Тем более что Пруссия отказала Калиостро в своем покровительстве. Поэтому остановились на городе Бьен (современный Биль/Бьен) в кантоне Берн, находящемся под контролем князя-епископа Базельского. Градоначальником в этом расположенном на берегу живописного озера маленьком, живущем размеренной провинциальной жизнью городке, который и поныне является центром производства нескольких самых известных марок славящихся своим точным ходом швейцарских часов, был Александр Вильдермет, брат хорошего друга Саразена, баннерета Якоба Сигизмунда Вильдермета. В Бьене Саразен приобрел для Калиостро и Серафины просторный дом с флигелем, а пока он строился и отделывался, до приезда Серафины из Лондона предоставил магистру несколько комнат в своем доме в Базеле. В одной из комнат для приезжего чародея была оборудована алхимическая лаборатория.
Верный Саразен познакомил Калиостро с друзьями и родственниками, именитыми горожанами Базеля: торговцем Буркхардтом, пастором Тушоном, профессором Брейтингером и своим зятем де Женженом. Есть сведения, что все они стали членами основанной Калиостро в Базеле ложи Египетского масонства, получившей название "Материнская ложа Гельвеции". Египетский антураж в этой ложе был сведен до минимума, а ритуал максимально упрощен. Чинные и спокойные собрания зажиточных бюргеров — членов ложи проходили в Белом доме Якоба Саразена. Здесь Калиостро не пытался поразить воображение братьев эффектными духопризывательными сеансами или магическими процедурами, его новые последователи были людьми гораздо более рассудочными и прагматичными, чем увлекающиеся французы или экспансивные итальянцы, и меньше верили в чудеса.
