"Уйди, ты самый плохой слуга на всем свете". И обернувшись к тем, кто случайно оказался рядом, он произнес: "Скажите гражданам Роверето, чтобы они простили служителю своему, если он не смог исполнить желание каждого ".
Лицо у Калиостро было весьма приятное, сам он был росту среднего, с сильной и мускулистой шеей. И хотя он был толст, ходил он быстро и никогда не стоял на месте. Кожа его цвет имела свежий, волосы были черные, глаза глубоко посаженные и блестящие. Когда он говорил голосом вдохновенным, возведя очи к небу и величественно поманая руками, казалось, что вдохновение нисходит на него свыше. Одежды его всегда были чисты, но не роскошны, беседа приятна. Говорят, в Тренто его приняли очень хорошо. Но в Роверето многие порядочные люди тому не поверили. Сей человек очень противоречив, настоящая загадка, а потому о нем суждение можно будет вынести только в конце его жизни, тогда станет ясно, кто он и что из себя представляет".
Эта книга была издана в Париже в 1910 году в переводе с латыни на французский язык Марком Авеном, французским исследователем герметизма и автором нескольких работ о Калиостро, снабдившим ее предисловием и комментариями, и затем труд Авена несколько раз переиздавался. К сожалению потомков, обстоятельства последних лет жизни Калиостро были таковы, что либо не позволили ему осуществить его намерение оставить записки, либо, если граф все-таки написал мемуары, то они были конфискованы или уничтожены его судьями-инквизиторами. Отчасти поэтому не только при жизни магистра, но и на протяжении двух последующих столетий загадка его личности так и не была разгадана, а суждения о нем так и остались противоречивыми и подчас диаметрально противоположными.
О дальнейшем пребывании Калиостро в Южном Тироле осталось рассказать совсем немного. Как сказано в записках Клементино Ванетти, из Роверето граф с супругой переехали в главный город Южного Тироля Тренто (по-немецки Триент, а по-латыни Тридент) — город, известный тем, что с 1545 по 1563 год в его церкви Санта-Мария Маджоре заседал Тридентский собор, осудивший протестантское учение и открывший в Европе эпоху Контрреформации. Перед отъездом магистр заручился рекомендательным письмом к князю-епископу Тренто Пьеру Вижилю Тону, о котором прослышал, что тот страстно увлечен алхимией и тайными науками, и поэтому рассчитывал на его покровительство. Чтобы еще больше расположить к себе епископа, Калиостро, которого молва обвиняла в небрежении к церковным обрядам и заповедям католической веры и чуть ли не безбожии, отправился к мессе, а после нее на исповеди покаялся и попросил отпущения грехов. Граф не ошибся в своих расчетах: его преосвященство почел за честь принимать у себя в гостях знаменитого чудотворца, магистра эзотерических наук и целителя, предоставил ему кров в своем доме и открыл для гостя свой кошелек.
Серафина, которой не терпелось вернуться в Рим к родителям и наконец избавиться от тяготившего ее супруга, упросила прелата ознакомиться с ритуалом Египетского масонства и написать высшим иерархам Папского государства прошение признать его не противоречащим основам католической веры и выдать Калиостро охранную грамоту, разрешив ему въезд в Рим. Епископ Тон написал ходатайство, а пока в ожидании ответа маг занялся своей обычной деятельностью — целительством. Но судьба перестала ему благоволить: чудесно исцеленные вскоре скончались, и страждущие больше не обращались к Калиостро в надежде излечиться от недугов.
Ответ из Рима запаздывал, зато городским властям пришло предписание императора немедленно выслать из города опасного чужестранца как "иллюмината, шарлатана и проповедника запрещенного обряда". Наконец от кардинала Бон-компаньи из Ватикана пришло письмо, где говорилось: "Господин Калиостро не находится под подозрением у Папского государства, а потому может обойтись без охранной грамоты, кою он при Вашем почтенном посредничестве запрашивал". Епископ Тон, которому к тому времени тоже пришло грозное письмо из канцелярии императора Иосифа II, требующее выдворения проходимца Калиостро из Тренто, поспешил уведомить своего гостя о том, что он может свободно ехать в Рим, и снабдил его рекомендательными письмами к кардиналам Альбани, Колонна и Бонкомпаньи. Это подтверждает и В. Зотов: "Он вздумал посетить Рим, где, конечно, никто не мог узнать в графе Калиостро бывшего послушника монастыря Милосердных братьев. Но для этого надо было отречься от масонства, считавшегося ересью в Ватикане. Авантюрист разыграл роль кающегося грешника: взял духовника и сообщил ему, что желает примириться с своею совестью и просит отпущения в грехах, желая возвратиться в лоно римской церкви. Патер донес о раскаявшемся триентскому епископу, и тот одобрил его намерение ехать в Рим и дал ему рекомендации к значительным лицам курии…" Эти рекомендательные письма, а также всегдашняя самонадеянность Калиостро, тщеславие, вера в свою избранность и удачу, желание вернуть былую славу и богатство заставили его забыть о возможной опасности, которая грозила в Риме масонам, где их учение папа запретил под страхом смертной казни, и пуститься в путь туда, где он когда-то начинал свой путь — чтобы там же его и окончить.
Глава шестнадцатая
ПЕРЕД СУДОМ ИНКВИЗИЦИИ
Холодными вечерами проходит через весь город из квартала Трастсвере к площади Испании Лоренца Феличиани — красавица, жена графа Калиостро. Площадь Испании для этого призрака — памятное место: здесь Лоренца публично обвинила мужа в колдовстве, и он был арестован.
Легенды о призраках Рима
Исполненный сожалений, я раскаиваюсь к том, что все 45 лет, кои я живу на свете, я пребывал в бездне заблуждений. Теперь же, осознав все зло, что причинил я себе и иным людям, я смиренно прошу дозволить мне зло сие исправить. И признаю все, что вменяют мне в вину судьи мои. Сейчас в Европе более миллиона сторонников моих и сыновей моих духовных, принявших по наущению моему египетский ритуал, и все они верят мне, словно оракулу. Ни один теолог, ни один человек умный и знающий не сможет отвратить их от учения моего, только я один могу это сделать. А так как учениками моими являются люди образованные и исполненные всяческих достоинств, то я готов письменно учение мое признать ошибочным и опровергнуть его.
Прошу трибунал довести до сведения его святейшества, что я готов принять кару за свои заблуждения и молю лишь об одном: чтобы мне дали возможность спасти свою душу. Всем участникам этого процесса я прощаю, ибо понимаю, что суд сей устроен ради спасения души моей. Поручая себя вашему святейшеству, хочу сказать, что все обходились со мной с истинно христианским милосердием и по справедливости. Обхождение это помогло мне осознать свои заблуждения. Единственное желание мое теперь — это спасти свою душу. Дабы спасти ее, я смиренно готов принять самое суровое наказание. Но более всего желаю я избавиться от заблуждений жене своей, по-прежнему в оном заблуждении коснеющей. Но в этом повинен я один, ибо я вовлек ее в Египетскую ложу масонскую…
Из речи Калиостро на суде инквизиции
Для Е.П. Блаватской вся разнообразная и многочисленная информация, то есть то, что писалось о графе Калиостро его современниками и последующими творцами посвященных ему литературных произведений, всего лишь "множество абсурдных и совершенно противоречивых утверждений о так называемом Джозефе Бальзамо, графе де Калиостро… с многочисленными отклонениями от истины и факта". Во времена Блаватской (во второй половине XIX века) "о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кране одной лишь легенды, что он умер в тюрьме инквизиции". Единственное, что вызывало доверие замечательной теософки, это "некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским savant [ученым], Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия… с генеральным канцлером этой республики, Пьетро Каландрини", продолжавшейся с 1784 по 1789 год. По словам Блаватской, "действительно интересная информация появляется […] в письме, датированном 6 июня этого [1789] года". Приведем пересказ содержания этого письма в изложении Елены Петровны: "В нем сообщается о "прославленном графе ди Калиостро, который недавно прибыл из Трентона via [через] Турин в Рим. Люди говорят, что он уроженец Сицилии и удивительно богат, но никто не знает, откуда это богатство. У него было рекомендательное письмо от епископа г. Трентона к епископу г. Олбани… До сих пор его ежедневные занятия, так же как и его личный статус и общественное положение, не подлежат никаким упрекам. Многие хотят встретиться с ним, чтобы услышать из его уст подтверждение того, что о нем говорят"".
