Многие тысячи молодых людей испытывали те же чувства, уходя в «ролевку», когда она появилась на просторах России — от Москвы «до самых до окраин». Тут Стругацкие уловили и представили протуберанец следующего десятилетия с необыкновенной точностью.
Носов обороняет Флору от нападок, поскольку хочет привить людям жажду понимания — как Перец в «Улитке на склоне». Флору необходимо понять. А когда она будет сведена под корень, понимать станет нечего. Что это? Боль, болезнь, гноящаяся рана социума? Или все-таки корни будущего в почве настоящего? «А может быть, — пишет он, — на наших глазах как бы стихийно возникает совершенно новая компонента человеческой цивилизации, новый образ жизни, новая самодовлеющая культура».
И, хотелось бы добавить, культура пусть и тунеядская по сути, но зато антитрадиционная, что было дорого, понятно и близко Стругацким, никогда не принимавшим имперского консерватизма. Носов готов претерпеть муки за Флору, даже душу за нее отдать. А с горожанами, пожелавшими разрушить стоянку «фловеров» (поскольку видят в них бездельников, разносчиков заразы и регулярных поставщиков гинекологических проблем), ему говорить не о чем. Традиционная семья в рамках мировидения Стругацких никогда самостоятельной ценностью не обладала.
14
Отдельного разговора заслуживают картинки будущего из «Отягощенных злом».
Начало 2030-х. Страна без названия (СССР? СНГ? Россия?), с неопознанным политическим строем (какой-то демократизированный социализм). Нечто вроде «китайского варианта» — медленной либерализации. Милиция и городское самоуправление не всевластны, но они — сила. Газеты и телевидение более или менее пекутся о плюрализме мнений. Общественные движения дозволены. Правда, по большей части на улицах видны представители консервативно-традиционалистских сил. Власти их негласно опекают, а слишком разбуянившихся малость окорачивают. Процветает торговля наркотиками. Буйствует американизированная массовая культура. Немалым авторитетом располагают горкомы — только неведомо как именуется партия…
Много ли «угадали» Стругацкие в будущем, улавливая его эманации из второй половины 80-х? На протяжении 90-х могло показаться, что они, по большей части, ошибались: либерализация шибала фонтаном, старые структуры разлетались в пух и прах, Партия сменилась партиями. А ныне… ныне совсем не ясно… Бог весть… Коли «Единая Россия» удержится у власти и начнет клепать свои «райкомы», «горкомы» и «обкомы», то, выходит, авторы угадали исключительно много. Разве только бизнес в реальности приобрел несравнимо больший масштаб, чем это показано на страницах «Отягощенных злом», да сфера информационных технологий получила куда более солидное влияние на жизнь общества. Прочее же еще имеет шанс сойтись с моделью Стругацких как в главном, так и в деталях.
Не стоит видеть в истории педагогического лицея одно лишь будущее. Это, одновременно, и прошлое. «Отягощенные злом» создавались, хотелось бы подчеркнуть, на начальном этапе «перестройки», постепенно набиравшей ход. Стругацкие не только мечтали о лучшем будущем, они еще и предупреждали о возможности повтора свирепого прошлого. Не просто так в их тексте появляются «говорящие» 30-е.
Вот ремарка Мытарина, содержащая предостережение: «Напоминаю: действие происходит в самом начале тридцатых (курсив наш. — Д. В., Г. П.). Вот-вот появится печально знаменитое постановление Академии педнаук о слиянии системы лицеев с системой ППУ, в результате чего долгосрочная правительственная программа создания современной базы подготовки педагогических кадров высшей квалификации окажется подорванной. Глухая подспудная борьба, имевшая целью уничтожение системы лицеев, шла с конца двадцатых годов. Основное обвинение против лицеев: они противоречат социалистической демократии, ибо готовят преподавательскую элиту. По сути дела, антидемократическим объявлялся сам принцип зачисления в лицеи — принцип отбора детей с достаточно ярко выраженными задатками, обещающими — с известной долей вероятности — развернуться в педагогический талант». Глухая подспудная борьба с интеллектуальной элитой 20-х, закончившаяся ее разгромом в 30-х, — это ли не намек на возможность явления нового Сталина?.. Думается, Стругацкие вежливо сообщают своим читателям: при любых, даже самых мягких и медленных путях либерализации могут происходить срывы «большого делания». Так будьте готовы ежедневно и ежечасно…
15
Над пьесой «Жиды города Питера, или Невеселые беседы при свечах» Стругацкие работали с конца 1988 года. И завершили текст весной 1990-го. Время выдалось такое, что у опальных со времен раннего Брежнева писателей буквально рвали из рук давние тексты, по старым правилам игры — в принципе «непечатные». Слишком многое в этой жизни приходит к нам слишком поздно… Да, конечно, Он лучше нас знает, что нам нужно. Но именно сейчас, именно сейчас, когда появилась возможность работать над тем, что еще вчера автоматически оказывалось под запретом, — навалились болезни, внутренняя глубокая усталость…
И все-таки братья Стругацкие пишут новую вещь.
Откровенно злободневную. Откровенно ожидаемую.
Ее, конечно, понесли по всей стране. Она появилась в сентябрьском номере «Невы», несколько театров разом поставили ее на сцене. Скоро вышла и телепередача, включавшая эпизоды из пьесы.
Впоследствии Борис Натанович называл «Жидов города Питера» в числе любимых вещей братьев Стругацких. Но в одном ли ее фантастическом успехе дело?
Пьеса создавалась в странном колеблющемся мире «перестройки».
Сегодня уже начали забывать о том, какие мысли и чувства волновали людей, присутствовавших при закате «страны советов». Многим ныне кажется, что путь от восшествия на престол М. С. Горбачева до распада СССР был заранее предопределен. Однако сами «участники процесса» видели целый букет альтернатив стремительному краху Империи.
То были годы, когда жизнь общества напоминала чуть ли не дискотеку со светомузыкой. И мастер света обрушивал на социум то полную тьму, то пляски теней, то крупноячеистую сеть света-тьмы, напоминавшую зарешеченные окна тюрем, то слепил глаза пучками алого, то засыпал каскадами мелких звезд, с необыкновенной быстротой рождавшихся и умиравших. Всё обретало неверные, зыбкие очертания, всё стремилось обернуться хоть чуть-чуть не тем, чем являлось на самом деле, всё вертелось и подпрыгивало в суетливом танце масок. И никто не мог предугадать, «какая в финале прибудет мораль». Не напрасно один из персонажей пьесы цитирует присказку, ходившую тогда по улицам и квартирам: «Товарищ, знай, пройдет она, эпоха безудержной гласности, и Комитет госбезопасности припомнит наши имена!» 13 мая 1988 года «Советская Россия» опубликовала письмо Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами». Пронизанное идеалами советской эпохи, оно многих навело на мысли о скором сворачивании «перестройки». Мол, раз такое публикуют в центральной прессе, надо понимать: сигнал дан! Всё повернется на «как было».
А Стругацкие не хотели возврата на прежние рельсы, то есть полной реставрации социалистической Империи. Они еще за два десятилетия до обрушения СССР наводили читателей на мысль — раздробить бы эту Империю, и только тогда на ее месте появится что-нибудь лучше, чище, разумнее; а пока «система» жива, она всякую попытку верховой реформы приведет к развороту на попятный. Еще в «Улитке на склоне»!
