Об этом назначении документы сообщают следующее: «за Москвою рекою противу воров» царь велел встать армии во главе с князьями Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским, Андреем Васильевичем Голицыным и Борисом Петровичем Татевым. В ту пору «с ворами бои были ежеденные под Даниловским и за Яузою»… Очевидно, оборонительная операция носила маневренный характер. То и дело требовалось бросать отряды лояльных войск навстречу неприятелю, рвущемуся в Москву с разных направлений. Следовательно, очень многое зависело от младших командиров — от тех, кого ставили во главе подобных отрядов. Их личная отвага, преданность государю и умение действовать самостоятельно могли решить исход боя. Среди таких младших командиров — воинских голов — и появляется имя Дмитрия Михайловича Пожарского.
Тогда Москва впервые стала для него театром военных действий…
Болотникова счастливо одолели. Царские воеводы проявили твердость, к тому же Истома Пашков с Прокофием Ляпуновым перешли на сторону правительства. В итоге полки Болотникова потерпели двойное поражение — у Коломенского, а потом под деревней Заборье. На следующий год его бунтовской армии пришел конец.
Неизвестно, участвовал ли Д. М. Пожарский в борьбе с болотниковцами после их разгрома в столичных пригородах. Но как минимум первая его боевая работа под Москвой оставила хорошее впечатление и запомнилась. Именно она, думается, подсказала государю идею дать самостоятельное воеводское назначение Дмитрию Михайловичу, когда над Москвой разразилась новая гроза.
Лжедмитрий II, еще горший самозванец, разбив армию Василия Шуйского, летом 1608 года подошел к Москве и осадил ее. Справиться с ним оказалось намного сложнее, чем с Болотниковым. Царь Василий Иванович так и не решил этой задачи. Но он хотя бы постарался организовать должный отпор Тушинскому вору.
Где был тогда князь Дмитрий Михайлович? Нет точных сведений на этот счет. Известно одно: он сохранял верность государю. Скорее всего, ему опять пришлось драться на полях сражений близ московских окраин, скрещивая саблю с клинками тушинцев.
Особую важность приобрело Коломенское направление. Чуть ли не единственная артерия, по которой к Москве доставляли продовольствие, шла через коломенские места. К ужасу царя, воеводы Иван Пушкин и Семен Глебов прислали известие о том, что «от Владимира идут под Коломну многие литовские люди и русские воры». А драться за город и за дорогу, через него пролегающую, уже некому. Ратники есть, но доверенные лица в недостатке…
Вот тогда-то переламывается судьба князя Пожарского, который хранил верность государю и при Болотникове, и при Тушинском воре. По свидетельству летописи, «царь… Василий послал воевод своих под Коломну, князя Дмитрия Михайловича Пожарского с ратными людьми. Они же пришли под Коломну и стали проведывать про тех литовских людей. Вестовщики, приехав, сказали, что литовские люди стоят за тридцать верст от Коломны в селе Высоцком. Князь Дмитрий Михайлович с ратными людьми пошел с Коломны навстречу литовским людям, и пришел на них в ту Высоцкую волость на утренней заре, и их побил наголову, и языков многих захватил, и многую у них казну и запасы отнял. Остальные же литовские люди побежали во Владимир».
Итак, под Коломной Дмитрий Михайлович осуществляет в ночное время стремительное нападение на лагерь вражеского войска. Противник разбегается, в панике бросив армейскую казну. Дмитрий Михайлович показывает себя опытным и решительным военачальником. Его действия спасают столицу от крайне неприятной участи. В Белокаменную потек хлеб… Таким образом, Пожарский оправдал повышение по службе честным воинским трудом.
Одоление врага под Коломной произошло в начале 1609 года — в январе или первой половине февраля, скорее в феврале.
Скоро Дмитрий Михайлович получил новое поручение — в большей степени почетное, нежели боевое. Как видно, Василий Шуйский хотел показать свое благоволение Пожарскому. Весной 1609 года Россия подверглась страшному бедствию — массовому вторжению крымских татар. Смута ослабила способность страны оборонять южные рубежи. Крымцы почувствовали это: они и в первые годы правления Шуйского устраивали опустошительные набеги. Теперь крымские полчища разорили серпуховские, боровские, коломенские места, дошли до Тарусы, стояли в двух шагах от русской столицы.
Требовалось договориться с татарами. Царь едва справлялся с тушинцами. От крымцев ему оставалось лишь откупиться. Особенно опасная ситуация сложилась в июле: войска крымских «царевичей» вышли на Оку и занимались грабежами в непосредственной близости от Москвы. Тогда, как свидетельствует официальный документ, «от государя к царевичем за Оку з дары и с речью» поехал воевода князь Григорий Константинович Волконский. А «провожать» его послан «с Москвы для воров с ратными людьми стольник и воевода князь Дмитрей Михайлович Пожарской». Смысл этой краткой записи в государственной документации того времени расшифровывается просто: дары — откуп, а охрана Волконского, едущего с дарами, — великая честь и неограниченное доверие. В сущности, полагаясь на преданность Пожарского, государь ставил на кон очень многое. Если бы Дмитрий Михайлович сплоховал, потерял драгоценный груз или же решил присвоить его, то крымская проблема не была бы решена и юг России кровил бы еще очень долго… Царь, по всей видимости, крепко верил: этот — не предаст!
Именно тогда, в разгар Смуты, самым очевидным образом проявляется воинское дарование Пожарского. Начав с коломенского успеха, Пожарский активно ведет боевые действия, защищая столицу от польско-литовских шаек и русских бунтовщиков. Вернувшись из ответственной «командировки» на Оку, Дмитрий Михайлович вскоре получил новое воеводское назначение.
Среди тушинцев появился дерзкий и энергичный полевой командир, некий «хатунский мужик» Сальков. Он собрал большое войско и перерезал Коломенскую дорогу, столь драгоценную для московского правительства. Лояльные государю Василию Ивановичу войска сталкивались с Сальковым неоднократно. Князь Василий Мосальский двинулся было под Коломну — собрать провизию для столицы, но в конце октября неподалеку от Бронниц подвергся нападению сальковских отрядов, поддержанных ратниками польского офицера Млоцкого. Мосальский потерпел поражение и потерял обоз, столь необходимый царю Василию Ивановичу. Шуйский в ответ приказал строить «острожки» по Коломенской дороге. Но, видимо, гарнизоны этих маленьких укреплений не могли защитить обозы, шедшие в столицу: Сальков продолжал «чинить утеснение». Разорив коломенские места и не чувствуя должного отпора, Сальков двинулся ближе к столице. Он появился у Николо-Угрешского монастыря. Там его атаковал воевода Василий Сукин «со многими ратными людьми», однако разбить не смог. С большими потерями Сукин вытеснил Салькова с занимаемых позиций. Непобежденный Сальков стал серьезной проблемой для Москвы.
Тогда вспомнили о воеводских дарованиях Дмитрия Михайловича. Пожарский должен был сойтись в жестоком сражении с отрядом этого тушинца. Ему, как можно видеть по предыдущим «подвигам» Салькова, достался серьезный противник.
Летописное повествование в подробностях извещает об упорной борьбе Дмитрия Михайловича с Сальковым и о полной победе князя: «Тот же вор Салков пришел на Владимирскую дорогу и на иных дорогах многий вред творил. Царь же Василий послал на него воевод своих по многим дорогам, и сошелся с ним на Владимирской дороге, на речке Пехорке, воевода князь Дмитрий Михайлович Пожарский с ратными людьми. И был бой на много времени, и, по милости Божией, тех воров побили наголову. Тот же Салков убежал с небольшим отрядом, и на четвертый день тот же Салков с оставшимися людьми пришел к царю Василию с повинной, а всего с ним после того боя осталось тридцать человек, с которыми он убежал».
