Что в итоге?
Человек отважный, неглупый, энергичный, произошедший от великого рода, князь то и дело подчинялся горделивой амбиции. Желал возвыситься и для того использовал всякие методы, не исключая бесчестные. Никому до конца предан не был. Великих трудов не боялся, но к соратникам своим братских чувств не испытывал. Смута не искривила князя вконец, но крепко искалечила ему душу. Само время — грязное, гнилое, предательское — научило его уступать большим соблазнам.
И наши книжники, ученые мужи, а с ними и весь народ, видели, каков Дмитрий Тимофеевич. Далеко не самый пропащий человек на театре скверной эпохи, он все-таки не сумел укрыть своей кривизны от пристального взгляда народного. Так и вошел в русскую историю: за полшага до царского венца, за четверть шага до статуса великой личности. Во всем чуть-чуть не до…
Умираю, но не сдаюсь
Между тем Смута далеко не закончилась. Это только в учебниках и старых популярных книжках Смутное время завершается 1613 годом. Москва освобождена, Земский собор поставил на престол русского царя, идет восстановление… Да ничего подобного!
У стен столицы дважды еще происходили большие сражения. Шведы, поляки, литовцы, казаки Заруцкого и бесконечные шайки других воровских атаманов раздирали страну. Трон шатался, горели города, вырезались села. Судьба России еще несколько лет висела на волоске…
Восстановление — настоящее, спокойное, мирное восстановление — началось не ранее 1619 года. Таким образом, после восшествия на престол Михаила Федоровича война шла без малого шесть лет.
И меч князя Пожарского опять понадобился.
Дмитрия Михайловича чтили как «большого богатыря», военачальника, «искусного во бранех». И ему вновь предстояло сыграть роль, соответственную той высоте, на которую он взошел еще в Зарайске, которую не покидал ни во время «Страстного восстания», ни во время сражений с Ходкевичем.
Страна чадила ненадежностью, слабостью, усталостью. Армии рассыпались. Полководцы избегали больших сражений. Ратники разъезжались по домам — да сколько можно воевать в конце концов?
А Дмитрий Михайлович не умел отступать. Он выполнял поставленную задачу, и никакая угроза не могла его поколебать в решимости довести дело до конца. Свалить, ранить, убить Пожарского — да, такое возможно: никто из нас не сделан из железа. Но заставить его бросить позиции — нет, такого не случалось.
И только подобные ему воеводы могли рассчитывать на успех в таких условиях.
20 июня 1615 года князя отправили с небольшим полевым соединением под Брянск. Пожарский, вместе со вторым воеводой Степаном Ивановичем Исленьевым и дьяком Седьмым Заборовским, должен был разбить литовцев, недавно занявших город Карачев.
Дмитрию Михайловичу дали подробнейшую инструкцию. Из нее легко увидеть: правительство испытывало скудость во всем — в хлебе, людях, припасах. Пожарскому ставили задачу отбить Крачев, но с множеством оговорок. Опасаясь, что при такой нехватке людских ресурсов он не наберет необходимого числа людей, правительство разрешало ему при столкновении с сильнейшим неприятелем оставить активные действия и занять оборонительную позицию у Волхова. Дмитрию Михайловичу предлагали пополнять войско, забирая дворян, стрельцов и казаков из крепостных гарнизонов по пути следования его армии.
[308]
Армия Пожарского получила «легкий наряд», т. е. артиллерию, с помощью которой можно противодействовать врагу в чистом поле или же при осаде незначительных крепостей. Полководцу обещали дать солидные силы: порядка 7000 бойцов, из которых 4500 должны были составить полк самого Пожарского, а 2500 — полк Исленьева. 3350 дворян, 2200 татар, 750 казаков, 300 стрельцов и десяток иностранных наемников. К нему на подмогу шла «казанская рать»: 500–700 конных дворян и стрельцов, 7300 татар.
[309]
Но… казанцы задерживались, а собрать предписанные силы не удавалось. У Пожарского был страшный недобор. В итоге под командой князя собралось гораздо меньше людей, чем планировала Москва. Правительство Михаила Федоровича предпринимало отчаянные меры, борясь с бегством служилых людей. В сентябре 1615 года к воеводам на места была отправлена драконовская инструкция: «Которых городов с службы побежали и в тех городех беглецов бить кнутом по торгом, лутчих выбирая, а кого бьют, и они имена пришлют».
[310] Но набор войск все равно шел с колоссальными трудностями.
29 июля полки Пожарского вышли из Москвы.
[311]
На юге-западе Пожарскому противостоял исключительно опытный и храбрый авантюрист полковник Лисовский. Он пользовался огромным авторитетом у наемников. За ним утвердилась репутация искусного полководца.
Именно Лисовский взял Карачев и осаждал Брянск, но безуспешно. Именно от его напора требовалась оборона.
Пожарский, добираясь до Волхова, отовсюду присоединял к своему воинству малые отряды казаков, дворян, стрельцов. Приведя в Волхове пестрые полки в порядок, он выступил на Карачев.
«Лисовский же, — сообщает летопись, — услышав, что идет против него боярин, Карачев выжег и пошел верхней дорогой к Орлу. Князь Дмитрий Михайлович, услышав про то, пошел наспех, чтобы занять вперед литовских людей Орловское городище. В воскресный день с утра пришли они оба вдруг. Впереди же шел в ертоуле Иван Гаврилович Пушкин, и начал с ними биться. Люди же ратные, видя бой, дрогнули и побежали назад, так, что и сам воевода Степан Исленьев и дьяк Семой с ними бежали. Боярин же князь Дмитрий Михайлович Пожарский с небольшим отрядом с ними бился много часов, едва за руки не взявшись бились»
[312].
Пожарский применил тактику, успешно использованную им в боях за Москву 1611 и 1612 года. Малый отряд его усталых воинов огородил свою позицию возами, создав, таким образом, небольшую крепость. Теперь бойцам Лисовского предстояло ее штурмовать. А защитники открыли убийственный огонь. Наткнувшись на укрепление, встретив ливень свинца, люди полковника утратили наступательный порыв. Боевой дух разом испарился — понеся потери, «лисовчики» не желали вновь лезть в драку. Бой с ратниками Пожарского обошелся им одними пленными в три сотни бойцов. Убегая из-под русского огня, «лисовчики» бросали знамена и литавры.
