Старческий дребезжащий голос резал уши – но, странное дело, Наташе вдруг и голос Калерии Михайловны вдруг понравился. Она была удивительной женщиной, эта актриса, которая умела восхищать всех и вся, несмотря ни на что. Так пленяет головка Нефертити, почившей в бозе несколько тысячелетий назад...
Рома открыл перед Наташей дверь. Мерцали электрические огни в канделябрах, заливая все золотым светом.
– Ты удачно выкрутилась. Про домработницу – это тебе Катюша подсказала? Умно... Да, и спасибо за ключ... – промурлыкал он.
– Какие пустяки!
– Катюше – привет. Я буду ее ждать.
Ворот его бархатного халата был распахнут, и виднелась атлетическая грудь и островок темных волосков на ней...
– Послушай, Рома... – вдруг сказала Наташа, отводя глаза. – Я тебя хотела спросить...
– О чем?
– Ты действительно будешь встречаться с Катей?
– Да... Но к чему ты спрашиваешь? – в его темных глазах заблестели игривые искры. – Может, ты тоже хочешь...
– Да ничего я не хочу! – с досадой перебила его Наташа. – Мне просто интересно... просто так, по-женски... Как это у тебя получается? Ну, чтобы и Катя, и Калерия Михайловна... Для меня это своего рода психологическая загадка. Ведь рано или поздно придется кого-то из них выбрать!
– Чего? – с изумлением переспросил Рома и потер под халатом одну голую ногу о другую. – Зачем?
– Но Катя...
– Катя, Катя! – фыркнул Рома недовольно. – Катя – никто, а Лерочка – это наше все. И мое, в том числе... Только вот что, – он вдруг схватил Наташу за воротник куртки. – Не вздумай мои слова Кате передавать!
– Не буду, – усмехнулась Наташа и вырвалась от него, сделав шаг назад. – Я же сказала – обычное женское любопытство. Все останется между нами. Я вообще-то и не подруга Кате. Так, решила помочь, ключики тебе передать. Мне, может, по пути было...
– Рома, ты где там? – хрипло каркнула Горбатенко из комнаты.
– Минутку, Лерочка...– отозвался он, а затем снова повернулся к Наташе и произнес шепотом: – Вот что, милая Наташа... Мне, конечно, наплевать, что ты там обо мне думаешь, но свой выбор я уже давно сделал.
– А Катя? – снова спросила Наташа.
– А Катя мне не мешает, любопытная ты наша... Все, арриведерчи!
И он захлопнул за Наташей дверь.
«Что же у нас получается? – размышляла Наташа, шагая домой. – А получаются сплошные интриги и вранье. Каждый из участников толкует происходящее так, как ему удобно. Дима Клюев, пьяница и неудачник, завидует Роме. Ну, не завидует, а с удовольствием распространяет за его спиной всякие пакости... Толстая Сима тоже не так уж далека от Клюева, но она завидует Кате, потому что у Кати есть то, чего сильно не хватает ей, Симе, – красоты и мужского внимания. Рома для них – альфонс, а Никита – наивный человек, над чьей доверчивостью и слепой любовью можно посмеяться... Катя безразлична к Никите – она его просто использует, а любит Рому. К тому же Катя решительно не замечает того, что Рома на самом деле любит Калерию Горбатенко. Да, именно так, – решила Наташа, – Рома любит только Калерию Михайловну – по-своему, конечно, может быть, не до конца осознавая этого... «Свой выбор я уже сделал» – его фраза просто достойна аплодисментов! Катя для него – обычная интрижка, случайный эпизод, который льстит мужскому самолюбию, не более того...»
Холодный осенний ветер гнал прохожих по улицам, заставляя ежиться и ускорять шаг. Только Наташа медленно брела вперед, ничего не замечая вокруг. Она пыталась разгадать ребус из человеческих страстей, распутать его. И там, в самой сердцевине, найти истину.
«Скорее всего, Рома сказал Кате, что бросит Калерию, как только будет куда уйти. Но уходить он, разумеется, не собирается – он неплохо устроился там, среди канделябров, у ног вечной Нефертити. Катя обрадовалась и решила выжать из Никиты все, что можно. Не сомневаюсь, Никита для нее сделает все: купит ей квартиру, рано или поздно пристроит ее в какой-нибудь сериал – своими силами или используя громкое имя своего деда... Остаюсь я. А что надо мне? Выгоды я не ищу, злословить по чужому адресу мне неинтересно... Мне надо только одно – чтобы Никита был счастлив. Чтобы никто не использовал его, не хихикал за его спиной... И еще я хочу, чтобы он любил меня. Просто так, не ожидая ничего взамен, – только за то, что я люблю его...»
* * *
– Где ты ходишь? – с досадой сказал Макс, когда Наташа наконец появилась на пороге. – Я опять не мог до тебя дозвониться...
– А, наверное, батарейки сели! – она вытащила из кармана телефон. – Ну да, точно...
– И еще тебя искала твоя сестра.
– Зачем? – испугалась Наташа.
– Затем, что завтра у нее день рождения.
– Господи, я совсем забыла!
– Пожалуйста, не переживай. Я сказал Анне, что мы не придем. Вроде того, что у нас другие планы... – Макс прижал к себе Наташу, поцеловал ее.
– Ты ей так и сказал?
– Да, а что? – пожал он плечами. – Ты же сама решила, что больше не будешь встречаться со своей родней...
Наташа вспомнила Аркадия – прикосновения его рук, обвинения в неблагодарности и то, как она удирала от него через окно, рискуя сломать шею. И ее передернуло от гадливости – словно она вновь почувствовала рядом резкий запах его одеколона.
– Ты прав, – решительно произнесла она. – Я согласна – незачем к ним ходить... Я как-нибудь потом объяснюсь с Анной.
– Сладкая моя... – буквально расцвел Макс. – Ты меня так радуешь! Я боялся, что ты снова начнешь спорить...
Он прошел в комнату, включил свой музыкальный центр.
– Что на этот раз ты слушаешь? – поинтересовалась Наташа.
– Это Джакомо Пуччини. Опера «Мадам Баттерфляй».
– О чем она?
– О трагической любви японской гейши к американскому офицеру. Одна из самых лучших опер Пуччини. Самое удивительное, что в тысяча девятьсот четвертом году, когда она в первый раз шла в «Ла Скала», то провалилась с треском...
– Провалилась? Не верю. Боже, какая прелесть... – Наташа легла на диван, закрыла глаза. Мелодия завораживала, уносила вдаль – куда-то далеко, в иную реальность. В тот воображаемый мир, где все было по-другому. Дивные голоса рассказывали сказку... Правда, на итальянском языке – Макс уважал только первоисточники... Но что с того? Можно было самой придумать свою историю. – Макс, откуда ты столько знаешь? Тебе следовало стать музыкальным критиком!
Макс сел рядом с Наташей, взял ее за руку.
– «Баттерфляй», в буквальном переводе – бабочка. Мотылек. Легкокрылое, легкомысленное создание, которое летит на огонь и сгорает в нем... Чудесный образ, не правда ли? – он прикоснулся губами к Наташиному запястью.
Она закрыла глаза, стараясь ничем не выдавать своего волнения – слова Макса заставили ее сердце сжаться. Мотылек! Если бы ее жених мог догадаться... На самом деле глупым легкокрылым созданием была она, Наташа, с ее любовью к мужчине, который не принадлежал ей.
