В общем, сморщил я моську, чуть слёзы из глаз не брызнули. Сижу и думаю: плакать нельзя. Только не слёзы. Плачут бабы. Не дай бог разреветься…
Ну и зарыдал, конечно. Это как не думать о белой обезьяне. Сижу, а слёзы сами против воли катятся. И, главное, не столько за себя страшно, сколько думаю, как там Тавадиэль без меня теперь? Она же вообще во дворце росла, к обычной жизни не приспособлена. Её если схватят, долго не выдержит.
И Герасим. Ну кто с ним ещё так по-человечески обойдётся? Эти же сволочи, если Икарус найдут, по винтику разберут. Не посмотрят, что искин живой.
Так мне их жалко стало… И тут чувствую, сел рядом кто-то. Тяжёлый, даже деревянная нара скрипнула.
– Не рыдай, первоходок.
Голос тот же самый, властный. Поднял я голову, смотрю. А он нормально выглядит. Не то, что для зэка, просто нормально. Брюки приличные, футболка с каким-то неизвестным мне логотипом, то ли автомобиль, то ли спортивная команда какая. И причёска человеческая.
– Так за что тебя к нам? – спрашивает.
– Я правду сказал. Они говорят, что я алмаз украл.
– А ты украл? – а глаза хитрые и взгляд такой, прямо в душу.
– И что мне с ним делать? – отвечаю. – Его даже не продать. Он же такой один в мире.
– Это точно. Продать такое никто бы не взялся. Ладно, – говорит, – успокойся, сейчас обед принесут.
И показывает куда-то в противоположный конец, на верхний ряд нар.
– Вон там теперь твоё место, располагайся.
Посидел я ещё минуточку, отдышался, и одним прыжком наверх забрался. Улёгся прямо на серое, несвежее какое-то, покрывало, и отвернулся к стенке. Потому что нейросеть моя снова местный Планет поймала.
Глава 12, в которой всех одолевают сомнения, даже искина
Как только шлюз за Антоном закрылся, Тавадиэль опустилась на крышку медкапсулы, как на табурет, и замолчала. Ей было не по себе. Внезапно накатила тоска, стало пусто и одиноко.
А если его там убьют, подумала девушка, или захватят в плен?
Мысли были настолько нетипичны для её прошлой жизни, что она сама себе удивилась. На момент начала войны с архами аграфке исполнилось пятьдесят. Возраст призыва. Император был против, но принцесса рвалась на фронт. В империи никто не сомневался, что это война на уничтожение. Зачем паукам гуманоидные расы? Тем более, все планеты, захваченные флотом архов подвергались беспощадному геноциду. Убивали все разумные формы жизни. В таких условиях отправка листа правящей ветви на фронт, тем более добровольцем, служила хорошим стимулом гражданского патриотизма.
Поэтому Тавадиэль всё-таки удалось уговорить отца. Естественно, тот постарался, чтобы его дочь избежала попадания в самые горячие точки, но кто мог предположить, что караван, перевозящий боеприпасы, подвергнется атаке в самом неожиданном месте?
Так что войны, как таковой, принцесса не видела. Всё, что ей запомнилось – удар и темнота. Очнулась она спустя семьсот лет, в трюме внутрисистемного транспортного корабля.
Рядом с тем, без кого сейчас стало пусто в груди. Она пыталась понять, откуда взялись такие ощущения. Обычный, ничем не примечательный хуман. Даже не аграф, или как говорит сам Антон, эльф. Странно, почему граждан империи больше не называют этим красивым словом? Ведь ещё во времена детства Тавадиэль старое название встречалось лишь в легендах.
По сказаниям, эльфов создали мудрые боги, и поселили в райском саду, центр которого украшало Перводрево. Позже боги расселили туда же других разумных. Появились троллы, сполоты, дварфы. Так они и жили вместе, не враждуя. А эльфы, по праву первородства, присматривали за соседями, стараясь не навредить, а иногда и уберечь их.
А потом, говорят, расы переругались между собой, и тогда боги расселили их по разным планетам, а сами, обидевшись на неразумных своих детей, ушли.
А хуманы? Странно, но про них в старинных легендах не говорилось. Откуда они взялись? В империи людям вообще уделяли мало внимания. Короткоживущие, неорганизованные, жадные и невнимательные создания.
Она вспомнила поведение и слова своего хумана. Мой хуман, с ужасом подумалось принцессе. Скажи ей кто раньше, что она будет думать о хумане, как об альве своей семьи, девушка бы сочла такого аграфа по меньшей мере неумным.
Антон – альв пятого листа правящей ветви… Звучало очень непривычно. Само это слово, применённое к хуману было абсурдом. Альвами назывались главы семей, отцы детей. Альв это тот, кто разрешит все споры, к кому можно прилечь на грудь, обнять, и станет легче и проще. Тот, кто всегда придёт на помощь, вытащит из любой ситуации, подаст хороший пример детям…
А Антон? Тавадиэль вспомнила, как тот нёс её на руках, спасая от зомби, как летел верхом на броне… Он совершенно не походил на хумана из анекдотов, времён её юности – вечно пьяного, жадного, похабного, не интересующегося ничем, кроме драк, выпивки и женщин. Её хуман действительно походил на альва. И называл её эльфийкой. Красиво…
Особенно, когда он шептал ей на ухо «принцесса моя ушастенькая» и нежно покусывал возбуждённо торчащий кончик уха. В такие моменты сердце замирало, и время, казалось, останавливалось вместе с ним.
А сейчас он ушёл. От одной этой мысли слёзы навернулись на глаза Тавадиэль. Она решила переключиться на другие проблемы, но мысли так и крутились вокруг хумана.
Интересно, а вдруг за то время, что она провела в анабиозе, иерархическая структура Содружества изменилась? И теперь место аграфов в сообществе заняли люди. Стали разумными, аккуратными, вежливыми, научились видеть красоту окружающего мира. Потому и Антон совсем не похож на тот вечно пьяный образ, который вынесла из детства Тавадиэль.
– Санир, – неожиданно для самой себя произнесла девушка. – Скажи, как складываются отношения между аграфами и хуманами сейчас, в наше время?
Искин молчал. Принцесса уже решила, что не дождётся ответа. И даже объяснила сама себе, почему. Ведь Антона на борту нет. А он и владелец судна, и капитан, да и вообще, единственный член экипажа. Аграфка же находится здесь на положении безбилетного зайца, поэтому Санир, или как называл его Антон, Герасим, вовсе не обязан ей отвечать. Хорошо, хоть не гонит.
Интересно, а почему Герасим? Возможно, с этим именем связано какое-то его воспоминание. Например, имя лучшего друга. Или девушки.
Принцессе от этих слов стало неприятно.
– Простите, Тавадиэль, боюсь я не могу корректно ответить на ваш вопрос, – сказал в этот момент искин. – Для точной формулировки мне необходимо знать, в какое время и какую реальность мы попали.
Всё-таки ответил. Девушка улыбнулась. Вот глупый. Она же совсем не про это спрашивала.
– Нет, Санир, – пояснила Тавадиэль. – Я имела в виду время до попадания в кротовую нору. Тогда, когда вы летали вместе с Антоном.
